Как только мы появились, из ближайшей школы высыпало два десятка солдат и тут же повисли изумрудными коконами, окутанными нитями. Откуда-то с крыши здания донесся удивленный крик… И все.
Неспешной походкой Тогот подошел к ближайшему кокону. Постучал, прислушался, потом повернулся к нам. Несмотря на всю серьезность ситуации, он двигался по-клоунски, паясничая.
– Никого нет дома… Можно не стучать. А пока, уважаемые экскурсанты, пройдемте дальше, – и взмахом руки предложил нам проследовать внутрь дома.
А дальше была паутина, лифты, бесконечные коридоры и… коконы, коконы, коконы. Совершенно беспрепятственно мы спустились на такую глубину, что в какой-то момент мне показалось, что еще метров сто, и мы свалимся на голову антиподов. Но ничего подобного не случилось. Потом Тогот оставил меня с Иванычем, приказав нарисовать транспортную пентаграмму, а сам с маркграфом – его никак нельзя было оставить в тылу – и с Викторианом – одна голова, пусть даже демона, хорошо, а две лучше – отправился дальше.
Неожиданно откуда-то издалека донеслись выстрелы, крики. На мгновение мы с Иванычем замерли, а потом я удвоил свои усилия. Выдавливая густую, темную жидкость из заранее заготовленных пакетиков с донорской кровью, я указательным пальцем выводил линии колдовского рисунка.
Пентограмма была почти закончена, когда появились спасатели. Маркграф вышагивал впереди – не пришелец, а настоящий вояка с плакатов времен Второй мировой. За ним спотыкаясь шел Викториан, на руках он нес завернутую в белый халат Валентину. Судя по всему, над ней славно «поработали». Куда делись ее шикарные волосы, ее роковая красота. Сейчас она больше всего напоминала умирающую старуху. Клочья седых волос, все лицо изуродовано язвами и шрамами, веки срезаны, большей части зубов нет. А ее глаза… они глубоко запали в глазницы… Видимо, мы подоспели как раз вовремя. Но много экзотичнее выглядели Тогот и тощий маленький человечек в форме, которого покемон тащил за собой ухватив за ухо. Незнакомец брыкался, дергался, всеми силами пытаясь вырваться, но Тогот, хоть и был ему чуть выше пояса, свое дело знал. У такого, как он, не порыпаешься.
– Как оно? – поинтересовался Иваныч, шагнув навстречу «делегации».
– Валентине плохо, – вздохнул Викториан. – Подержи-ка.
Он передал девушку Иванычу, а потом, нервно двигая руками, начал нашептывать какие-то заклятия, делая пассы в сторону женщины.
– Вы тут дурью не майтесь, – подошел Тогот со своим спутником. – Давайте домой, быстренько. Местные чародеи тоже не дураки. Мы и так бродим по этим лабиринтам больше двух часов – времени вполне достаточно, чтобы разобраться, что к чему.
– А это кто у тебя? – поинтересовался я.
– Не узнаешь?
Легкое движение пальцев покемона, и вояка выгнулся.
– Ба, знакомые все лица.
И в самом деле лицо этого блюстителя закона не раз мелькало на экранах телевизоров. И всякий раз рассказы о победах и достижениях милиции-полиции – тех, кого большая часть народа, даже судя по телеопросам, если не ненавидела, то сильно не любила.
– И?
– Возьмем этого перца с собой. Пригодится.
Я с сомнением хмыкнул.
– У нас уже двое военнопленных. Ты чего, лагерь устроить хочешь?
– А что? – усмехнулся Тогот. – Поиграем в ГУЛАГ. Долг, как говорится, платежом красен.
– Смотри не устрой восстание Спартака.
Тогот только фыркнул. Нет, если он чего задумал, отговорить его практически невозможно. Решил пленных собирать, пусть собирает, но цацкаться с ними будет сам. Я, например, не собирался ни охранять, ни холить и лелеять этого генерала. В крайнем случае, поставил бы к стенке.
Раз… Два… Три… Несколько минут неприятной серой мглы и выворачивающей желудок качки, и мы материализовались в грязном подземелье. При виде нас Дмитриев, прикованный наручниками к трубам, взвыл – райская музыка. Но еще громче он заверещал, когда увидел пленника Тогота. Однако демон приковал своего пленника в другом конце помещения.
– И не болтать! – добавил он, внимательно посмотрев сначала на одного, потом на другого.
А Викториан все еще колдовал над Валентиной.
– Ну, как она? – поинтересовался я.
Викториан ничего не ответил, отмахнулся от меня, словно от надоедливой мухи, продолжая делать таинственные пассы.
– Похоже, придется использовать более кардинальные средства.
От неожиданности я обернулся. Алекс! Я совершенно забыл о нем, впрочем, судя по всему, точно так же, как и все остальные. Лишь много позже я узнал, что это – одно из основных свойств вампиров. Они могли быть рядом, но, если не хотели, окружающие их просто не замечали, проходили мимо них, словно это пустое место.
Викториан, подняв голову, уставился на Алекса.
– Что ты имеешь в виду?
– Займитесь лучше кадром в саркофаге. Похоже, его давно пора оттуда вынимать, а что до этой красавицы: через пару часов она будет в порядке, – и, отстранив Викториана в сторону, Алекс в свою очередь склонился над девушкой. В какое-то мгновение я чуть не закричал от отвращения, на секунду мне показалось, что над Валентиной склонился не человек, а огромная крыса в человеческой одежде. Я мог поклясться, что на миг разглядел пуговку розового носика и длинные серые усы. Огромный крыс, да и только…
– Ты хочешь…
Но Викториан опоздал. Движение головы Алекса напоминало движение головы змеи. Раз. И подбородок вампира оказался залит кровью.
– Вот и все, – сказал он, вставая от тела Валентины. – Два-три часа, и она придет в себя.
– Ты… – вновь повторил Викториан.
– Подарил ей новые возможности и вечную жизнь… – он хотел еще что-то сказать, но не успел, так как из другого конца комнаты донеслось:
– Так, ножку сюда, – Тогот и маркграф выудили из саркофага Геннадия Николаевича. Вид у Артштейна был ошеломленный, но выглядел он много лучше, чем при нашей первой встрече в больнице. Казалось, он сбросил лет двадцать, исчезла старческая дряблость тела… – Как себя чувствуете?
Пенсионер повернул голову, взглянув на демона сверху вниз.
– На удивление хорошо.
– Видите, а вы сомневались…
– Только никак не могу понять, где мы.
Я уже было собрался ответить что-нибудь о том, где он находится. Что-нибудь в «народном» рифмующемся стиле, к Караганде не имеющем никакого отношения. Но… Геннадия Николаевича усадили на груду грязных ватников.
– Странно. Я очень странно себя чувствую, – бормотал он.
– Что-то болит? Где-то тянет?
– Нет… – неуверенно протянул Геннадий Николаевич. – У меня такое ощущение, словно я заново родился.
– Ну, если в детали не вдаваться, так оно и есть.
