Я лишь снова махнул рукой, передал меч одной из жриц, которая приняла его, опустившись на колени. В конце концов, штука удобная, но не таскать же ее с собой. Потом краем глаза посмотрел назад, на преследовавший нас корабль. До него уже было метров пятьсот. Спустив парус, он лениво дрейфовал, отдавшись во власть течений, в то время как наш кораблик с огромной скоростью несся вперед. Замечательно.
– Теперь чашу вина.
Я и в самом деле запарился. Нельзя сражаться на жарком солнце. В следующий раз учту.
– Ага, и попросишь врагов подождать до вечера, а лучше всего до рассвета. Утренняя прохлада…
Я присел на свое твердое ложе, тяжело вздохнул.
– Ты бы лучше узнал что-то о прошлом этого мира. О том, чье тело я занимаю, чтобы я больше не попадал во всякие идиотские ситуации.
– Интересно, откуда? Я знаю столько же, сколько и ты.
– Тогда зачем ты мне вообще нужен? Ныть под боком и говорить гадости?
– Может, ты и не замечаешь этого, но в трудной жизненной ситуации тебе всегда нужен совет более мудрого и опытного… – Судя по всему, Тогот едва сдержался, не сказав «человека», но все же сдержался.
А я промолчал. Черт с ним! Пусть последнее слово за ним остается.
Я завалился на спину. Чудное начало. Если так пойдет и дальше… Я поднял руку. Ладонь оказалась залита чьей-то кровью. Я убил неповинных людей! «Нет, почему же, – возразило мое внутреннее второе я. – Они очень даже виновны. К тому же, если бы не убил их, они убили бы меня». Омерзительное состояние. Я вновь приложился к кувшину вина, стараясь не думать, сколько еще народа мне предстоит угробить, прежде чем Судья разрешит вернуться домой.
Глава 2. Двадцать лет назад
Мне так бы хотелось, хотелось бы мне
Когда-нибудь, как-нибудь выйти из дому –
И вдруг оказаться вверху, в глубине,
Внутри и снаружи, – где все по-другому!..
Пусть дома поднимется переполох,
И пусть наказанье грозит – я согласна, –
Глаза закрываю, считаю до трех…
Что будет, что будет! Волнуюсь ужасно!
В. Высоцкий, «Песня Алисы»
Стоял жаркий сентябрь.
Той осенью мне казалось, что жизнь не задалась. Учебный год – первый год, когда у меня вместо одного учителя-воспитателя по каждому предмету появился свой учитель, – начался отвратительно. Да что там… Отвратительно – не то слово!
Третий класс я закончил «хорошистом». Одна тройка, и та по пению. Но тут уж ничего не поделаешь, мне медведь на ухо наступил. Несколько пятерок: по математике, по труду, по рисованию… Потом было лето на море, в Севастополе. Я загорал, купался, и ничто в моей жизни не предвещало грядущих неприятностей. Но наступило первое сентября…
Еще на линейке я увидел, что в нашем классе появились новенькие – нехорошие новенькие. Один – вечно ухмыляющийся толстый увалень; второй – долговязый шкет-второгодник с противным, усыпанным веснушками лицом и копной рыжих волос, никогда не знавших расчески. Я сразу понял: с этой парочкой у меня будут проблемы. Да и не только у меня, у всего класса. Потом пришла наша классная руководительница – учительница английского. Тощая, длинная дама, которая, будучи старой девой, имела весьма отдаленное представление о детях как таковых, но зато числилась на хорошем счету в РОНО. Звали ее Инна Сергеевна.
Еще за год до школы, когда мне исполнилось шесть лет, моя мама отвела меня в кружок английского языка. «Мой ребенок должен быть образованным, знать иностранный язык», – решила она. Правда, меня никто никогда не спрашивал, хочу ли я этого. Занятия в группе английского языка превратились для меня в своеобразную пытку. Естественно, никакому языку нас не учили, преподаватель – женщина, якобы «общающаяся с носителями языка» (с детства запомнил эту фразу) – за три года заставила нас выучить с десяток фраз, вроде «Гуд монинг» и «Хау а ю?». Естественно, при отсутствии слуха произношение у меня было чудовищное, но преподавательнице, выуживающей деньги у родителей, для которых разницы между «Хау а ю?» и «Ни хао» практически не существовало, удалось убедить мою маму, а соответственно и меня, что у меня «йоркширский» акцент.
Естественно, Инне Сергеевне мой «йоркширский» акцент не понравился. А тем более то, что я, наивный, попытался поправить ее грамматику. Я с уверенностью поведал ей на уроке «тайны» английского языка. Этого она мне не смогла простить. Поэтому к концу второй учебной недели я уже имел две двойки по английскому, а так как к этому добавилась тройка по математике, единица по русскому языку и двойка по физкультуре, то родной дом для меня превратился в ад. Никакие оправдания не принимались. Нет, ну всякое бывает: с математикой отвлекся – ошибся, но как я умудрился забыть дома тетрадку с домашним заданием по русскому языку, а на следующий день – кеды… Букет украсила пара замечаний в дневнике. В одном из них говорилось, что я «вызывающе разговариваю с учителями», а в другом – что я «болтал на уроке».
Новички же – оба Александры – не прибавляли оптимизма, иногда одаривая меня подзатыльниками и пинками, впрочем, как и большую часть мальчишек нашего класса, которые были на голову ниже этих «шпротов-переростков»…
В том году бабье лето показало себя во всей красе. Солнечные лучи искрились на желтых листьях, скрывших буднично серый асфальт. А небо казалось по-весеннему синим и высоким. Но я не замечал этих красот. Я был наказан, сидел дома и страдал.
И вот наконец-то мне «повезло». Пять по математике. Получив от матери долгожданное разрешение, я вырвался на улицу, впервые за две недели почувствовав себя свободным. Но радость моя оказалась недолгой и преждевременной. Первым, на кого я натолкнулся, выскочив из парадной, был Александр-тощий. Но самое неприятное, что он был не один, а с двумя дружками. Старше меня года на два, они возвышались надо мной двумя башнями, а их кулаки напоминали боксерские перчатки. Не знаю, что они в тот день делали в нашем дворе, но, натолкнувшись на них, я сразу понял, что попал.
– Смотрите-ка, кто это у нас тут? – начал Александр, зловеще улыбнувшись. Он стоял, покачиваясь, засунув руки в карманы, всем своим видом демонстрируя собственное превосходство.
– Что это за пидор? – поинтересовался тот, что справа.
– Гондон из нашего класса, – пояснил Александр. – И имечко у него идиотское – Артур.
– Это как у короля, что ли? – спросил третий юношеским, ломающимся голосом.
– Король – королем, а этот точно – пидор… – задумчиво протянул Александр.
– Давай тогда поучим его жизни, – услышав подобное предложение, я понял, что нужно делать ноги. Стоя навытяжку перед этими верзилами, ничего хорошего не дождешься. Тем более, что во дворе, кроме нас, никого не было. Даже бабушки, которые обычно сидели на скамейке, обсуждая все подряд, куда-то подевались. И я рванул.
