– А когда он прибудет?
– Скоро. Врата между этим миром и другими закрыты, поэтому путь его неблизкий.
– И чем это, по-твоему, закончится?
– Посмотрим… Но, скорее всего, ничем. Все вернется на круги своя. Новые чиновники так же будут воровать и брать взятки, только действовать осторожнее своих предшественников, а мы… мы вернемся к обычной размеренной жизни. Вселенная любит равновесие. Оно было нарушено. Но мы героическими усилиями качнули чаши весов, остановили плохих… парней… Нет, «парней» – слово неверное… плохих тетек и дядек. А теперь будем ждать…
– И вновь откроются двери между мирами?
– Сложно сказать. Но, так или иначе, все должно вернуться в первоначальное состояние.
– Шашлыки-машлыки кушай, пока горячий, – коверкая грузинский акцент, подступил к нам Иваныч, размахивая двумя шампурами с нанизанными на них кусочками мяса. – Хватит хмуриться и смотреть эту чушь. Забудем о тусклом Петербурге. Мы в бессрочном отпуске… – А потом, когда мы забрали шампуры, протянул нам два пластиковых стаканчика. – Благодаря волшебству, несмотря на жару, водка только со льда…
– Да, мясо без водки – деньги на ветер, – задумчиво пробормотал Тогот, поигрывая пластиковым стаканчиком, до краев наполненным ледяной жидкостью.
Часть 2. Судья
Эй вы, синегубые!
Эй, холодноносые!
Эй вы, стукозубые
И дыбоволосые!
Эй, муражнокожаные
Мерзляки, мерзлячки,
Мокрые, скукоженные, –
Начинаем скачки.
В. Высоцкий, «Странные скачки»
Глава 1. Три месяца назад
Мы сидели на краю обрыва и пили пиво. Где-то внизу, метрах в десяти, у подножия обрыва волны Средиземного моря наползали на узкую береговую линию.
– И что думаешь делать дальше?
Я повернулся и какое-то время внимательно разглядывал обветренное лицо Виктора Иваныча, в прошлом военного врача, ныне незаконного иммигранта.
– И? – произнес он с характерной вопросительной интонацией, ожидая от меня ответа.
– Что делать… Ждать. Должен же когда-то появиться этот судья. Так, по крайней мере, уверяет Тогот.
– Тогот, – задумчиво произнес Иваныч. – А ты ему веришь?
Я только плечами поджал. Глупый вопрос. Демон был со мной с пятого класса – моего пятого класса. Если честно, то я всем должен был быть обязан ему. Это он оберегал меня на протяжении всех предыдущих лет, это он холил и лелеял меня… сделал из меня проводника и человека… Я не то что верил Тоготу.
– А вот этого не надо, – раздался у меня в голове его противный, пронзительный голосок. – И вообще, хватит на заборе рассиживаться, штаны протрете.
Я только фыркнул. Однако на берегу и в самом деле делать было особо нечего. Солнце почти зашло, и теперь лишь маленький его кончик торчал справа над кроваво-красным горизонтом. Пиво закончилось, и вот-вот должен был подняться вечерний холодный бриз. Я, тяжело вздохнув, встал, отряхнул шорты.
– Пойдем, узнаем новости.
– А чего их узнавать? Нашим же все трын-трава. Ну, прокатил ты их. Ну, помаячили в небе их морды… А что, раньше никто не знал, что у нас коррупция, взяточники и ворье сплошное? Все все знали, и что? Все их комментарии и сводятся к тому, что кто-то похожий на высокопоставленного чиновника берет что-то похожее на деньги… Тьфу! Их же ничем не прошибешь, – и Иваныч тяжело вздохнул. – А дочка спрашивает, когда елку наряжать будем?
Да, с елками тут проблема. Нет тут нормальных елок. Разве вот кипарис гирляндами нарядить.
– Ты не печалься, – похлопал я Иваныча по плечу. – Вот Тогот не унывает. Он говорит, скоро судья пожалует. Он все разрулит.
Сказал, а самого аж холодный пот прошиб. Вот только судьи нам и не хватало. Ведь неизвестно, что этот гад удумать может? Одно дело Тогот – дрянь своя, вездесущая. С ним все понятно. А судья! Да ведь и явится он не для того, чтобы меня по головке погладить. Мне же, наоборот, надлежит поднимать «боевой» дух.
Хотя поднимешь тут!
Осторожно потянувшись, я потрепал Иваныча по плечу:
– Да брось кукожиться, – сказал, а сам аж трясусь. – Пошли. Там Тогот наверняка уже ужин приготовил.
Встали мы, бутылки пивные собрали. Нет, будь мы где-то в Крыму, никто стеклотару выносить и не почесался бы, а тут – мать их так! – чистота, и гадить нет никакого желания. Вот только до дому мы не дошли. Пока к помойке завернули бутылки выкинуть, тут как раз джип Иваныча выехал. Остановился, бибикает. Ну, стекла тонированные, не видно ничего, а кто может быть, кроме разве что Тогота. И точно.
Я дверцу отворил, на него уставился. Зрелище, надо сказать, презабавное. Представьте себе полутораметровую зеленую морковку на тонких ножках с тонкими ручками в огромных парусах гавайских трусов с разноцветными попугаями и корабликами. На голове козырек от солнца, глаз почти не видно, зато пасть – пещера сокровищ Аладдина.
– И что, – говорю, – случилось? Пожар на Кудыкиной горе?
Он на меня так посмотрел, ну словно не человек перед ним, а какая букашка-таракашка мелкая.
– Ладно, – говорит. – Давайте быстро переодевайтесь. В районе Плевли метеорит упал.
Мы с Иванычем переглянулись.
– И что?
– Похоже, дождались.
– ?
– Судья пожаловать изволили.
– Ты что, не мог сразу сообщить! – взвился я. – Как шутки дурацкие, то нате, а как нечто важное…
– Ты еще меня поучи, – огрызнулся Тогот. – Тебе дай волю, ты бы сначала меня вопросами замучил, а потом собирался бы до второго пришествия.
– С чего ты решил, что это Судья? – встрял в разговор Иваныч. Он-то нашей ментальной перепалки не слышал.
– С того самого, что сейчас по всей стране переполох. А американские советники целых два «Боинга» выслали с мозгоклювами из Пентагона. А будь то простой камешек, ну, кто-то из ученых подергался бы так, для проформы, и все. «Боинги» ныне просто так не летают.
– А чего он не к нам, а в Плевлу пожаловал?
– Скажи спасибо, что не в Париж, – Тогот аж языком прищелкнул. – «Знаешь, чем чревата летная погода в зоне пораженья ЗРК?»
Я согласно кивнул. Да и к чему спорить. Тогот-то, в отличие от меня, дело знает. Если сказал, то так и есть.
– Так что ж, сбили его, что ли? – не унимался Иваныч.
Но Тогот не удостоил его ответом. Испепеляющий демонический взгляд, и только. Иваныч даже поежился. Вообще Тогот, когда хотел, мог быть и не таким уж мягким и пушистым.
