– А ну-ка, дай сюда! – Широкоплечий крепыш в кожанке бесцеремонно забрал у него пульт и кому-то крикнул: – Саш! Пульт у меня. Можно запускать саперов!
И только тут ехавшим в «Рено» стало ясно, как ловко обманули их «неверные». Они даже не поняли, в какую коварную попали западню. Эмир Хасан, впав в истерику, что-то кричал по-арабски, яростно дергаясь в руках спецназовцев и пытаясь удариться головой о соседний с ним автомобиль. К мужчине, отобравшему у эмира Хасана пульт, подошли еще двое таких же рослых граждан в летних дорожных костюмах. Один из них, самый высокий, поведя плечами, объявил:
– Товарищи офицеры, позвольте вас поздравить с успешным завершением операции!
В этот момент к ним подошел сапер в громоздком противовзрывном костюме и доложил одному из них:
– Товарищ полковник, взрывное устройство обезврежено и удалено. Кроме того, в полу фуры обнаружен тайник, а в нем – живой человек, находящийся в состоянии скорее всего наркоза. «Скорую» к нему уже вызвали.
Издав ликующее «Есть!!!», это трио крепышей, обмениваясь радостными репликами, поспешило к фуре с откинутым тентом…
В центре кабинета дознания лефортовского СИЗО на стуле сидел мужчина средних лет с худым, отчасти даже изможденным лицом. Он безразлично смотрел на зарешеченное окно, на троих оперов, которые с любопытством его рассматривали.
– Вы – Захаров Владимир Васильевич? – спросил его Гуров, стараясь избежать «начальственных» нот.
– Когда-то был Захаров… Сейчас я – Торгунов Михаил Михайлович. Но какое это имеет значение, под какой фамилией я буду досиживать все, что мне отмотают? – Владимир горько усмехнулся.
– Не спешите впадать в пессимизм! Оснований пока для этого нет, – заговорил Александр. – Скорее, наоборот. Сейчас решается вопрос о том, чтобы снять с вас всякую судимость за отсутствием реального состава преступления. Возможно, вам даже будет выплачена компенсация за годы, проведенные в местах заключения. Во всяком случае, мы над этим работаем.
Захаров ошарашенно воззрился на него, словно не в силах понять: на самом деле это с ним происходит или это ему снится?
– Вы… не шутите? – спросил он внезапно осипшим голосом. – Это – правда?!!
– Правда, – сдержанно кивнул Крячко. – К сожалению, жизнь – не кино, и ее назад не отмотаешь. Но, уж как говорится, лучше поздно, чем никогда. Да, с этого момента вы – свободный человек. Вот бумаги, подтверждающие это… – указал он на несколько листов бумаги, лежащих на столе.
– Нет, постановление о снятии с вас судимости пока еще не принято, но мы добились решения, чтобы вы не содержались под стражей, – пояснил Гуров. – Формально вы пока еще как бы заключенный, но буквально через пару дней вас полностью восстановят во всех правах. Я вижу, на вашем лице прямо-таки читается вопрос: а что мне делать, куда теперь идти? Вас уже ждут в НИИ «Алмаз», там со вчерашнего дня восстановлен в должности директора института профессор Соловьев. Он обещает вам на первое время место в семейном общежитии, а в течение года вы получите отдельную квартиру. Так что, где жить и работать, вопрос отпадает.
– А подъемные ему там дадут? – поинтересовался Крячко.
– Соловьев сказал, что тысяч пятьдесят на первое время выделят… – пожал плечами Лев. – На месячишко этого хватит, а там пойдет зарплата…
Ошеломленный такими новостями Захаров лишь беззвучно двигал губами.
– Этого не может быть! Это не со мной! Это глюк!.. – тихо проговорил он и вдруг, закрыв лицо руками, затрясся то ли от смеха, то ли от плача, то ли от того и другого одновременно.
– Это у него реакция, – понимающе пояснил Александр. – Иные в таких ситуациях и в обморок падают, и с катушек съезжают…
Налив в стакан воды, Гуров подал его Захарову. Тот, сделав несколько глотков, благодарно кивнул, поставил стакан на стол и окинул взглядом оперов:
– П… Простите, я уже могу идти?
Лев изобразил разрешающий жест рукой:
– Можете. Но, как говорится, не для протокола… Нам хотелось бы услышать, что же с вами произошло?
– Да, конечно… – кивнул Захаров и начал свой печальный рассказ.
То, что живым из заключения ему не выйти, он понял сразу, как только попал в Средневолжскую колонию. Двое осужденных из его отряда и не скрывали, что у них есть заказ его уничтожить. Но Владимиру повезло. Один из зоновских паханов, которому его суперэрудированность пришлась по душе, взял его под свое покровительство, и наемным «мокрушникам» пришлось на время от своей затеи отказаться. Потом и два других авторитета, пользовавшиеся его знаниями как ходячим справочником, объявили о том, что Профессора трогать – не моги!
Однако на шестом году заключения Владимира пахан «откинулся» на свободу, обоих авторитетов отправили по разным зонам. И вот тогда-то случилась та самая хитро устроенная драка, во время которой Захаров получил удар заточкой в сердце и лишь чудом остался жив. Его отвезли в городскую больницу и поместили в палату тюремного типа, которую охраняла тогда еще милиция. Узнав о его непростой судьбе, молодая медсестра прониклась к бедолаге жалостью и решила Владимиру помочь. Она незаметно добавила охраннику в его чай снотворное и помогла своему пациенту бежать. Скорее всего, чтобы не ловить «шишки», руководство колонии объявило его умершим.
Владимир долго бомжевал, пока случайно не нашел на дороге паспорт на имя Михаила Торгунова. Будучи мастером на все руки, он без особого труда переклеил фото, и с того момента стал Торгуновым. Он уехал в провинцию, снял там недорогое жилье, устроился на работу, а в свободное время начал работать над устройством, синтезирующим алмазы. На это ушло несколько лет. Создавая эту машину, Владимир представлял, как явит ее миру, как благодаря этому станет известным, добьется справедливости, и его жизнь пойдет, как и прежде. Но не тут-то было!
Придя в свою «альма матер» с уже готовым рабочим вариантом конструкции, он столкнулся со своим давним недругом в лице Аристотелева, который к той поре стал ректором, тогда как Викуленко в тот момент не было ни в Москве, ни в России. Разочарованный до крайнего предела, Захаров тем не менее решил не сдаваться. Узнав о существовании НИИ «Алмаз», он отправился туда, захватив с собой уже готовый образец алмаза. Но и там не нашел взаимопонимания, наткнувшись на безграмотного индюка, которого какой-то идиот поставил директором. А всего через день с ним случилось нечто и вовсе из ряда вон выходящее. На Казанском вокзале, куда он пришел, чтобы ехать обратно в провинцию, к нему подошли какие-то азиаты, которые, ни о чем не спрашивая, в тихом углу схватили его за руки и вкатили ему какой-то укол. Владимир сразу же потерял сознание.
Пришел он в себя в каком-то подвале. К нему подошел какой-то человек, который назвался эмиром Хасаном, и, показав найденный у Владимира в кармане алмаз, сказал, что знает о нем все и хочет, чтобы он предъявил им свою установку. Захаров отказался наотрез – хоть на части разорвите. И тогда они привели в подвал молодую девушку с мешком на голове. Видимо, эти шакалы схватили прямо на улице первую попавшуюся. Она плакала и умоляла ее отпустить. Хасан сказал, что, если Владимир откажется, то они… сначала при нем изнасилуют, потом будут пытать, потом заживо порежут на куски… Он какое-то время еще брыкался. Но когда эти ублюдки начали срывать с девушки одежду, не выдержал. Попросил отпустить ее и сказал, что на все согласен…
