Адвокатом Гладышева назначили Сергея Якименко, Гуров был знаком с ним по нескольким делам и считал его мужиком порядочным и юристом толковым. От бесплатных дел Якименко никогда не отказывался, и если уж брался за такое, то работу проводил честно и добросовестно. В оценке Якименко Крячко с напарником был полностью солидарен.
– Повезло Гладышеву, – шепнул он Гурову, пока Якименко раскладывал подготовленные заранее бумаги.
– Полагаю, моему подзащитному еще не предъявлено обвинения? – коротко кивнув в знак приветствия, задал первый вопрос Якименко.
– Пока не предъявлено, – подтвердил Гуров.
– В процессе задержания нарушений не зафиксировано?
– Погоди ты со своими юридическими заморочками, – остановил адвоката Крячко. – Мы ведь друг друга не первый год знаем, так к чему этот официоз? Твоего подзащитного здесь нет, можем обсудить дело кулуарно, а уж потом будешь с умным видом сыпать терминами. На задержанных это производит впечатление, но только не на нас.
– Ладно, хотите по-простому, я не возражаю, – тут же согласился Якименко. Полковников-важняков он уважал, к мнению их прислушивался и данному слову доверял.
– Короче, дело тебе досталось не из простых, – начал Станислав. – Подзащитный, Гладышев, задержан по подозрению в совершении особо тяжкого преступления.
– Стас, давай без околичностей, – перебил его Гуров. – Сам же просил оставить официоз для задержанного. Проблема у нас общая, значит, и решать ее мы должны сообща.
– Ладно, раз ты так решил – тебе и карт-бланш, – отступил Крячко.
Гуров некоторое время собирался с мыслями, после чего выложил перед Якименко весь расклад. Не забыл упомянуть и про прошлую судимость Гладышева, и о том, что о давнем деле рассказал ему следователь Железняков. Про заявление Гладышева во время поездки в Москву тоже сказал. И про результаты опознания все в открытую выложил.
– Вот такая картина вырисовывается, – подытожил Лев. – С одной стороны – предъявить нам Гладышеву нечего, с другой стороны – имеется его безоговорочное признание. Только нам оно ни к чему. Нас интересует имя человека, который реально находился в Москве в момент взрыва.
– И это имя Гладышев раскрывать отказывается, – заключил Якименко.
– Отказывается, – подтвердил Гуров. – Так что теперь вся надежда на тебя, Серега. Сумеешь Гладышева разговорить?
– Ну, если открою ему весь расклад – то навряд ли, – честно признался Якименко.
– Тогда не открывай, – посоветовал Крячко. – Ты же адвокат, должен иметь в запасе всякие трюки, после которых подзащитные становятся более сговорчивыми.
– Так-то оно так, только случай уж больно нестандартный. Убедить его не оговаривать себя я, пожалуй, смогу. Но поможет ли это раскрыть имя настоящего убийцы, это еще тот вопрос.
– Нам без него никуда, Серега, – повторил Гуров. – Выручай, дело-то общее. Этот подонок шестерых наших ни за что ни про что уложил. Мы не можем дать ему уйти от наказания.
– Ладно, дайте мне полчаса наедине с подзащитным, – попросил Якименко. – Если этого времени не хватит, значит, дело гиблое. Обещаю сделать все, что в моих силах.
Предложение адвоката Гурова вполне устраивало. Он понимал, что другого пути все равно нет, поэтому, оставив материалы дела адвокату, вместе с Крячко вышел из допросной. Несколько минут спустя туда привели Гладышева. Что именно говорил Гладышеву Якименко, какими доводами оперировал, так и осталось тайной, но по истечении обещанных тридцати минут он вышел к полковникам и сообщил все, что удалось узнать о человеке, гостившем у Мережко под именем Гладышева.
Данных оказалось не так уж много, но работать с этим было возможно. По словам Гладышева, за пару-тройку недель до взрыва к нему пришел человек. Сказал, что послал его Кросс, и передал записочку, на воровском жаргоне «маляву». В ней Кросс просил оказать содействие другу. Суть просьбы заключалась в том, чтобы дать наводку на парня, про которого во время отсидки Гладышев рассказывал Кроссу. Он намекал на Мережко.
Когда-то Гладышев действительно рассказал Кроссу про Мережко, про его странное желание привечать в своем доме чужаков. Дом у Мережко тихий, и машина под рукой. Как раз то, что нужно человеку, решившему отдохнуть, а может, и оторваться после отсидки. Гладышев тогда мечтал о том, как освободится и поедет к Мережко. Будет жить в его доме, в тишине и без соседей. А если надоест тишина, всегда можно воспользоваться машинешкой хозяина. Она хоть и неказистая, зато на ходу и на халяву. И вот теперь Кросс просил пристроить своего приятеля к Мережко. Ему, мол, нужно время, чтобы адаптироваться к воле.
В свое время Кросс взял под крыло «первоходку» Гладышева, не дал всякого рода шелупони поиздеваться над заключенным, который понятия не имел о тюремных правилах и законах. Такое не забывается, так что вопрос – помогать или нет – перед Гладышевым не стоял. Он созвонился с Мережко и напросился на постой. Он не сказал хозяину, что приедет его приятель, полагая, что тот наверняка не помнит, как выглядит Гладышев, и о подмене можно вовсе не упоминать. Почему-то Гладышев решил, что посланцу Кросса понравится идея погостить инкогнито. Так и вышло. Получив добро от Мережко, Гладышев продиктовал адрес, дал денег на дорогу и вскоре забыл и о парне, и о просьбе Кросса.
О взрыве в Москве он, разумеется, слышал, но с недавним визитером этот инцидент не связал. Да и откуда таким мыслям взяться в голове? Гладышев не мог и предположить, что Кросс его подставит. После всего, через что он помог ему пройти? Нет, только не Кросс. Когда же Крячко упомянул про наколку в виде перстня, Гладышева точно кипятком окатили. Такая наколка была у приятеля Кросса. И время совпадало, и эта наколка. А желание иметь место, где нет посторонних глаз, любопытных соседей и горничных, устраивающих уборку в самое неподходящее время? Сопоставив все факты, Гладышев понял: посланец Кросса и есть Взрыватель. Зачем это нужно Кроссу? Этот вопрос он не стал себе задавать. Кросс сиделец со стажем, мало ли у него терок с полицией было?
Про парня, которого прислал Кросс, Гладышев знал совсем мало. Тот прожил у него два дня, после чего отбыл в Москву, и больше их пути никогда не пересекались. Называть себя парень велел Тельником – имена у сидевших не в почете.
Возраст Тельника варьировался от двадцати восьми до тридцати пяти. Не слишком молодой, но и не старый, так описал его Гладышев. Про шепелявость упомянул как про особую примету. И еще сказал, что однажды тот оговорился, рассказывая какую-то историю из личной биографии, назвал себя Колей-Тельником. Фраза звучала как-то так: Коля-Тельник вам не хрен с горы или что-то в этом роде. Так что имя Тельника наверняка Николай. И еще Тельник много рассказывал про Кросса, про то, какие дела они проворачивали во время отсидки, как «строили бур», что на воровском жаргоне означало диктовать свои правила в бараке. Из этих слов Гладышев понял, что Тельник мотал срок вместе с Кроссом.
Фамилия Кросса Гладышеву была известна еще со времен отсидки. Ее он тоже сообщил адвокату. Кросс, по паспорту Геннадий Красильников, сидел за вооруженное ограбление, но, по сути, являлся в зоне авторитетом. Больше Гладышев ничего вспомнить не сумел, но и того, что рассказал адвокату, Гурову оказалось достаточно.
