– Вы… вы… вы гнусный лжец! – выкрикнула она, как только обрела дар речи. – Проваливайте из моего дома! И больше никогда здесь не появляйтесь!
– Вы хотите найти своего брата? – проигнорировал этот выпад Стас. – Тогда расскажите мне о его планах, либо признайте, что ничегошеньки не знаете о своем брате! Поймите, скорее всего, он мертв, и вопрос теперь стоит не о том, найдем ли мы его живым, а о том, сможете ли вы похоронить его тело, или оно будет лежать в придорожной канаве, пока не сгниет.
– Убирайтесь! – повторила Ирина, голос ее упал до шепота. – Убирайтесь из моего дома!
Крячко и сам понимал, что разговор зашел в тупик. Ирина просто ничего не знает, потому и рассказывать ей нечего. Поднявшись, он коротко кивнул и вышел из квартиры, слыша за спиной тихий плач. Ему было жаль молодую женщину, слишком много на нее навалилось. Ни утешить, ни помочь ей Стас не мог, и оттого чувствовал злость. Он злился на Плотарева, злился на Анастасию Федосову, которая столько лет покрывала возлюбленного, злился на Захарченко, который поиграл в благородство, взяв вину на себя, а затем посчитал себя обиженным. Но больше всего он злился на себя. Зачем кричал на убитую горем женщину? Зачем рассказал ей о махинациях брата? Ведь ясно же было, что она не в курсе. Но сказанного не вернуть, сколько ни злись. Постояв несколько минут у дома, он поехал в отдел.
В тот момент, когда Стас Крячко вышел из квартиры Ирины Плотаревой, Гуров только подъезжал к дому Анны Шляхтиной. Она жила в частном секторе на окраине Москвы. Адрес звучал вполне цивилизованно, а вот место оказалось настоящими трущобами. Запутанный лабиринт проездов и тупиков с одноименным главной улице названием чуть не свел Гурова с ума. Он трижды проехал мимо, прежде чем обнаружил нужный дом. Улицы казались пустынными, ни одного прохожего за тридцать минут блужданий. В конце концов спас его мальчонка, кативший на салазках тяжеленный мешок. Он указал ему верный путь и покатил себе дальше.
Когда дом наконец нашелся, оказалось, что подъезда к нему нет. Пришлось оставить машину на обочине, а самому идти пешком. Хорошо еще, что морозы стояли крепкие, осенью, в сезон дождей, он наверняка надолго застрял бы в заполненной зловонной жижей колее. Теперь же осторожно ступал по глыбам льда, образовавшим некое подобие дороги, и думал только о том, как бы ненароком не поскользнуться и не переломать ноги.
Остановившись у покосившегося забора, Лев приподнялся на носках, пытаясь разглядеть дом и двор. Двор выглядел запущенным, а дом нежилым. Подергав калитку, он обнаружил, что она не заперта. «Действительно, чего ради ее запирать, когда внутри совершенный раздрай», – подумал Гуров и шагнул во двор. Он успел пройти половину пути, когда увидел сидевшую на крыльце женщину. Ее фигуру скрывала фанерная перегородка, закрывающая часть крыльца, поэтому он и не увидел ее сразу. Лев остановился и громко поздоровался. Женщина не ответила, вообще никак не отреагировала на его приход. Он подошел ближе и только тогда увидел, что женщина сидит не на скамье, а в инвалидном кресле. Ее ноги закрывал старый клетчатый плед.
– Добрый день, – повторно поздоровался Гуров. – Не подскажете, Анна Шляхтина здесь проживает?
– А кто ею интересуется? – подала голос женщина.
– Полковник Гуров, Лев Иванович, Московский уголовный розыск. Так могу я увидеть Анну Шляхтину?
– Охота, так смотрите, – безучастно проговорила женщина, похоже, ее ничуть не удивил визит полковника полиции.
– Анна Шляхтина – это вы? – на всякий случай уточнил Лев.
– Ну я, – все так же безучастно подтвердила женщина.
– Анна, могу я задать вам несколько вопросов? Это касается…
– Я знаю, чего это касается, – бесцеремонно перебила его Анна. – Хотите знать, не собираюсь ли я укокошить ублюдка, который убил моего брата и сломал мне жизнь? Что глаза вытаращили? Думали, я не знаю, что срок его закончился? Знаю, не сомневайтесь. И обсуждать это не собираюсь. Трясетесь за его шкуру, так охраняйте, вам ведь за это деньги платят.
– Это не совсем то, что я рассчитывал услышать, но и так пойдет, – несколько обескураженный таким заявлением, произнес Гуров.
– А раз пойдет, то можете быть свободны, – грубовато оборвала Анна. – Мало вам того, что он со мной сделал? Решили старую рану солью посыпать?
– Я хотел поговорить о Плотареве Олеге, втором участнике ДТП. Вы его помните?
– Помню ли я его? – хохотнула Анна. – А вы бы забыли ублюдка, который вынул ваши внутренности, раздавил саму вашу сущность? Смогли бы вы забыть лицо своего брата, умирающего у вас на руках? Смогли бы забыть адскую боль, разрывающую органы изнутри? Ощущение, как жизнь крохотного создания, еще не родившегося, утекает вместе с кровью, льющейся по вашим ногам?
– В деле фигурировал только Захарченко, – выждав паузу, попытался продолжить Гуров, но Анна снова его перебила.
– Вот так новость! А я и не знала, – зло проговорила она. – И следователю не говорила, и примет его не диктовала. Да только наше правосудие – самое гуманное правосудие в мире, не так ли, гражданин начальник? Разве оно может противостоять показаниям, записанным на бумажке и подписанным мерзким подонком? А подонок заявил, что был один. И кто станет верить показаниям раздавленной горем женщины, тем более когда следствие закончилось, суд состоялся и приговор вынесен? Кому такая волокита нужна? Подумаешь, глупая баба что-то там вспомнила, выйдя из комы. Руль в машине один, значит, и виновник один. И проваливайте, гражданка, без вас проблем хватает.
– Я понимаю ваше негодование, – предпринял Лев новую попытку, – но все же должен задать вопрос: вы встречали Олега Плотарева после смерти брата?
– Да в чем проблема-то? – Анна наконец задала главный вопрос. – Решили пересмотреть старые дела? Или этот ваш Плотарев кому-то важному насолил и вы решили подтянуть его за старые грешки? Поздно спохватились.
– Олег Плотарев пропал три недели назад.
– Пропал? Хорошее дело. Сбежал небось. Нагадил еще где-то и снова сбежал, как тогда, когда меня с неродившимся ребенком по стене размазал. А вы, значит, искать его вызвались. Да, я вам не завидую, неблагодарное это дело, – снова хохотнула Анна.
– Есть основания считать, что Плотарева убили. – Гуров внимательно следил за реакцией женщины.
– Убили? Вот это хорошая новость. Ради такой новости стоило утром с постели встать! Дождалась, значит! Теперь вы спросите, не я ли его укокошила?
– Не спрошу, – негромко произнес Лев, отводя взгляд от инвалидного кресла.
– А… Обидеть боитесь? – проследив за его взглядом, протянула Анна. – А вы не бойтесь, ваши коллеги вот не побоялись. Вышвырнули меня из отделения и из жизни, как тряпку ненужную, и забыли.
– Иногда система правосудия дает сбои, – попытался он оправдаться. – Не все в наших руках. Технически Олег Плотарев не мог быть привлечен к ответственности, так как не он находился за рулем. Его можно было привлечь только за угон автотранспортного средства и за неоказание помощи пострадавшим, но и это лишь в теории.
