Крейсера и истребители Добротворского приближались к южной оконечности острова Какиноура, держась примерно середины южного устья пролива Тера, сужающегося дальше к северу всего до нескольких кабельтовых. Не видя берегов, ориентировались по глубине, постоянно бросая лоты.
Поскольку здесь считалось вероятным наличие минных заграждений, легли в дрейф, чтобы державшиеся в голове колонны эсминцы завели тралы. По всем кораблям передали приказ всемерно усилить наблюдение и двинулись в узость между полуостровом Носисоноги и островами Какиноура и Осима, продолжая промер глубин.
Светало. Туман начал быстро густеть. С рассветом, как и рассчитывали, оказались в самой узкой части пролива, обнаружив слева по борту небольшой остров Тера, а за ним едва проглядывающее во мгле восточное побережье Осимы, уже освещенное солнцем. Все было тихо.
Продолжая движение за тралами, благополучно миновали островок Тера. Тут с горы Шимодаке, на северной оконечности Осимы замигал прожектор, и сразу взлетело несколько сигнальных ракет. Одновременно справа по борту обнаружили три больших парохода, почти полностью скрытых туманом.
Они стояли на якорях под самым берегом и не несли никаких огней. По ним немедленно открыли огонь. Но из-за неважной видимости, являвшейся следствием раннего часа, цели быстро потеряли из вида, фактически не наблюдая результатов своей стрельбы. Обстрел прекратили. Ответного огня не было. Прожектор на горе тоже погас.
На выходе из пролива видимость резко улучшилась. Почти сразу прямо по курсу, у входа в бухту Омодака, была обнаружена большая стоянка паровых и парусных судов, по которой снова начали стрелять. Но с берега восточнее бухты незамедлительно ответило несколько батарей, к которым быстро присоединились пушки на мысе Кого, а с севера показались миноносцы. Они явно поджидали русских здесь и уже выходили в атаку. Сначала обнаружили два, а потом еще три или четыре. Их низкие силуэты были едва различимы в дымке, поэтому опознать противника не удавалось. Они сигнализировали прожектором кому-то не видимому для наших кораблей, на западе. Оттуда им отвечали световыми сигналами.
Угодив под плотный огонь из орудий всех калибров и имея угрозу минной атаки с носовых курсовых углов с охватом флангов, Добротворский приказал рубить тросы тралов и отходить большим ходом на запад. Истребителям держаться правее крейсеров. На эсминцы возлагалась обязанность охраны от возможных внезапных выпадов противника.
Сразу передали кодовую телеграмму «Авроре» с приказом на отход. Однако ответа не было, а отправить повторную депешу не успели из-за начавшихся помех. Отвернув к западу, крейсера начали резко маневрировать, прижимаясь ближе к северному берегу Осимы, чтобы не вылететь на камни банки Араидаси, пока не видимой где-то справа в стелющейся над самой водой дымке.
Курс проложили, ориентируясь по трофейной карте, на которой указывались приличные глубины на этом маршруте отхода. Хорошо видимый берег слева позволял уверенно держать курс, не опасаясь подводных препятствий. Вскоре из-за Осимы показался островок Ката. Крейсера тут же повернули в пролив между ним и западным берегом Осимы. Это окончательно вывело их из-под обстрела пушек с мыса Кого и от бухты Омодака. Вспышки выстрелов с батарей еще были видны какое-то время, но прицельной эту стрельбу в туман назвать было уже никак нельзя. На обстрел не отвечали, но орудия держали в готовности, в любой момент ожидая появления новых групп миноносцев.
Тем временем миноносцы, атаковавшие с северных румбов, из-за огня своих батарей вынужденные огибать каменистую отмель Араидаси с севера, а потом с запада, не смогли приблизиться и вскоре пропали из вида где-то справа по корме. Поскольку явной угрозы атаки в данный момент не было, на отходе попытались возобновить обстрел стоянки транспортов, уже почти невидимой в дымке, заметно уплотнявшейся в сторону берега.
Но резкие уходы от накрытий постоянно сбивали пристрелку. Избежать повреждений считалось гораздо более важным, чем закатать пару снарядов в очередной пароход, и стрельбу быстро задробили. Берег Осимы был совсем близко слева по борту. Там, среди изъеденных ветром и эрозией красивых скал, поросших соснами, обнаружили позиции двух новых, еще только строящихся батарей. Они выделялись на северном и северо-западном склонах горы Шимодаке. Их площадки были очищены от леса, и начатые орудийные дворики хорошо просматривались с воды. С мостиков «Богатыря» и «Светланы» даже без биноклей насчитали по шесть почти готовых позиций на каждой из батарей. Причем одно орудие, судя по щиту, длине и профилю ствола, скорострельная шестидюймовка Армстронга, уже стояло на фундаменте.
У самого выхода из пролива разглядели небольшую пристань, уже почти скрывшуюся за скалами, возле которой стояла угловатая баржа, а на самой пристани и возле нее повозки, вероятно обеспечивавшие снабжение строившихся укреплений. По ним дали несколько залпов из трехдюймовок вперемешку с обычными снарядами и шрапнелью с трубкой, выставленной на картечь. Но результатов снова не видели, поскольку цель почти сразу закрыло дымом сгоревшего пороха от сработавших с явным недолетом шрапнелей.
В этот момент со стороны входа в Сасебскую бухту показались дымы нескольких приближавшихся крупных паровых судов, еще скрытых мглой. Кроме того, японские миноносцы, пропавшие было из вида, появились снова и даже начали нагонять крейсера с кормовых углов правого борта.
В таких условиях, несмотря на то что ни одного судна так потопить и не удалось, Добротворский решил не рисковать и отходить полным ходом на юго-запад вдоль самого берега, продолжая разведку побережья Осимы и Какиноуры. Так было меньше шансов выскочить на мины оборонительных японских заграждений, вряд ли начинавшихся у самых скал.
О том, что с началом боевых действий японцами минировались подходы к их главным базам, было известно давно. Но где ставили мины, сведений не было, только карта с «Малазиен». Но она могла уже устареть. К тому же на ней не были отмечены никакие заграждения, только маяки и навигационные знаки у входа в залив да несколько районов, просто запрещенных для плавания без лоцмана.
На западной оконечности Какиноуры вскоре были обнаружены еще две площадки под батареи. Их выдавали хорошо заметные, еще не законченные вырубки на склонах. Обо всем, что видели, хотели отправить телеграмму командующему, но передачу немедленно забили японцы, так что доложить о результатах рейда удалось лишь после восьми утра, когда почти вышли к точке, где расстались с броненосцами, отогнав попутно к северу два дозорных парохода. Вероятно, это были те самые суда, что видели ночью. Причем все это время японские миноносцы висели на хвосте, а за ними прилично дымил еще кто-то, не видимый за горизонтом.
Как только исчезли помехи, связались с «Авророй». Выяснилось, что Егорьев все еще маневрировал у северного устья Хирагского пролива, уничтожая мелкий прибрежный каботаж. Телеграммы с приказом о прекращении поиска на крейсере не получали. Боевых кораблей противника не наблюдали. «Авроре» приказали немедленно отходить, после чего запросили обстановку с Цусимы.
Спустя полчаса был получен ответ, что вокруг Цусимских островов противника не видят, за исключением обычных дозоров у Цусима-зунда. Вероятно, большие японские крейсера все еще не вернулись от Цугару. Однако не исключалась возможность, что они могли пройти восточнее или западнее островов. Видимость не превышала пятнадцати – семнадцати миль, так что контролировать передвижения вдоль Корейского берега аэростаты из Озаки и Окочи сегодня не могли.
