Хотели передать также список необходимых материалов для внепланового ремонта и всего остального. Но он оказался не готов, поскольку ревизия аварийных машин еще продолжалась. К тому же дальнейшему радиотелеграфированию начала мешать какая-то мощная японская станция.
Шли на двенадцати узлах, зигзагом с крейсерской завесой впереди главных сил. Но оба «охромевших» броненосца не могли держать такого хода и шли левее эскадры по прямой, возглавляя колонну трофейных пароходов, тянувших шхуны на буксире.
За всю ночь, уже вторую у самых японских берегов, никого не встретили. Если нас и искали, то где-то в другом месте. Это было неожиданно и странно. Даже временный недостаток у противника тяжелых кораблей не мог объяснить бездействие многочисленных миноносцев, базировавшихся в этих водах.
С рассветом заменили сигнальные вахты свежими, отдохнувшими за ночь. Плотная дымка ограничивала видимость тремя милями. В половине восьмого утра встретились со своими эсминцами, также не имевшими контактов после неудавшегося набега на радиостанцию. Их тут же отправили вперед к мысу Коозаки, установить связь с Цусимой. Спустя полчаса уже получили депешу, что они через сигнальный пост связались с командованием цусимской базы.
С маяка на мысе Матусевичу сообщили, что, по сведениям с сигнальных постов юго-западного цусимского побережья, всю ночь японцы со шхун и фуне заваливали минами прибрежный фарватер, проверенный только вчера к вечеру. Он начинался в пяти милях к югу от мыса Гоосаки и шел далее вдоль побережья. Им пользовались для скрытной проводки отдельных судов, а сейчас хотели протащить и всю эскадру мимо японских патрулей. Но оказалось, что он хорошо известен противнику.
Почти на всем протяжении он не простреливался с батарей и не контролировался полностью береговой охраной Озаки. Серьезных береговых укреплений вдоль него не было. Даже селений местных жителей из-за сложного гористого рельефа не имелось, только укрепленные посты наблюдения с навигационными знаками и телефонной связью да две засадные пары минных катеров на защищенных малокалиберными пушками секретных стоянках, если позволяла погода.
Однако в последние дни катеров не было, так как волна, шедшая с моря проливом, захлестывала все непутевые бухточки на западном побережье южного острова. К тому же вопреки обычной практике минировавшие фарватер парусные суда в эту ночь прикрывались со стороны берега Цусимы миноносцами, поэтому японцы действовали довольно свободно. Но имелась и хорошая новость. Небогатов вчера пришел в Корсаков. Потерь нет, есть трофеи. По пути между Курилами и Сахалином разгромили флотилию японских браконьерских шхун.
Полученные сведения Матусевич тут же передал командующему, получив в ответ приказ: «Выдвигаться на запад, чтобы встретиться с флотом, направлявшимся к Цусима-зунду за стометровой изобатой». Предполагалось, что японцы готовятся напасть на эскадру, когда она втянется в протраленную полосу на входе в промежуток между северным и южным кусками Цусимы, раз целенаправленно минировали именно прибрежный фарватер, отжимая нас от берега. Мглистая погода вполне позволяла им это осуществить. Исходя из этих предположений, необходимо было обеспечить максимально сильную разведку впереди по курсу и на левом фланге.
Спустя еще час броненосцы и крейсера встретились с истребителями, продолжая продвигаться к базе. К этому времени все броненосцы, кроме «Орла», уже не могли дать более девяти узлов. На траверзе мыса Гоосаки, так и не найдя противника, обменялись позывными с тральной партией, охраняемой номерными миноносцами, и легли в дрейф, ожидая готовности фарватера. Свежая погода сильно затрудняла дело, но спустя полчаса траление все же закончили.
«Корея», несмотря на волну, спустила все свои катера, для обвеховки проверенной полосы и уничтожения всплывших мин. Миноносцы и крейсера маневрировали на глубокой воде, пока главные силы и трофеи, встав в одну колонну, медленно втягивались в Цусима-зунд. Батареи также привели в готовность к открытию огня. Ожидали массированной торпедной атаки. Момент для нападения был удачный.
Но японцы, видимо, прозевали появление всей эскадры, да еще и с обозом у берегов Цусимы. Только в начале одиннадцатого часа утра четыре их миноносца приблизились на пять миль к дозорным кораблям, но напасть не решились. После полудня, благополучно пройдя по каналу, где уже на протраленной полосе попалась еще одна мина, пятая за этот выход, тут же расстрелянная с катеров, флот встал на якорь в Озаки. Немедленно приступили к пополнению боезапаса.
На малых броненосцах, ошвартовавшихся к «Камчатке» с обоих бортов, параллельно с погрузкой снарядов начали менять разбитые стодвадцатки на снятые с погибших при штурме Цусимы пароходов. Приводы башен главного калибра чинили, как могли, но, по общему мнению артиллерийских офицеров всех «ушаковцев», надежды на них было мало, так что восстановление штатной численности скорострельных батарей давало хоть какую-то защиту.
Котлы и машины пока держали в готовности дать ход в течение получаса. Как только на рейд вошли крейсера и эсминцы, из походного штаба наместника поступило распоряжение созвать большое совещание. Механики, минные и артиллерийские офицеры также были вызваны на борт «Орла».
Там, после короткой торжественной части, с поздравлениями и тостами уложившейся в полчаса, они получили приказ провести полную ревизию своих заведований и максимально быстро доложить о необходимых первоочередных работах, а также о нужных для их выполнения материалах и времени. Доклад должен был быть готов уже к завтрашнему утру.
После фуршета и «накачки» специалистов совещание штаба и флагманов продолжилось. Снова решали, как быть дальше. Несмотря на достигнутые явные успехи, поводов для восторгов не было. Пока шел экспресс-банкет, старшее командование успело ознакомиться с последней секретной почтой из Адмиралтейства. В ней сообщалось, что предложение о начале мирных переговоров, переданное японцам неделю назад, ими проигнорировано. Имеются сведения, что самураи намерены взять реванш, чтобы «спасти лицо», и лишь потом говорить о мире.
Между тем, даже не дожидаясь докладов, всем было ясно, что русскому флоту воевать дальше уже нечем! В свете всего этого после долгих обсуждений к ночи решили в случае появления японского флота в ближайшее время дать ему бой на малом ходу в активно протраливаемой весь день зоне перед фортами в секторах обстрела береговых батарей. По опыту обороны Порт-Артура считалось, что в такой диспозиции японцы его не примут и отступят. При этом наш флот сможет наглядно продемонстрировать свою боеготовность, с большой долей вероятности избежав больших повреждений и не расстреляв из погребов все до последней железки.
Все надеялись, что это может заставить противника ограничить судоходство у южной оконечности Кореи, а также вблизи Шанхая и мыса Шантунг, теоретически легко достижимых нами с Цусимы. О том, что на подобные походы на данный момент оставался способен один «Богатырь», да и тот только после бункеровки и кое-какого ремонта, а все остальные корабли, скопившиеся в Озаки, годились только на роль прибрежного пугала, никто распространяться не собирался.
Из последней телеграммы штаба во Владивостоке узнали, что японцы ушли от Сахалина. Но текст был принят не полностью из-за помех, явно искусственного происхождения, поэтому о ситуации на остальных участках театра боевых действий свежих данных нет.
