Наконец оба отряда оказались вне зоны досягаемости из порта Модзи. И почти сразу оттуда, откуда только что выскочили миноносцы, громыхнуло так, что казалось даже быстро расширяющийся пролив вокруг и уходившее за горизонт море впереди вздрогнули. Следом по кронам деревьев и кустов на берегах прошла рябь сильного порыва ветра, а из-за холмов справа выбросило султан темно-бурого дыма, быстро поднимавшегося клубами вверх и сворачивавшегося в огромный гриб. Но долго разглядывать его не пришлось. Сразу за мысом Мекари Матусевича ждал сюрприз, довольно приятный.
* * *
С «Жемчуга», следовавшего по уже протоптанной миноносцами дорожке, отчетливо видели всплески сдвоенного торпедного взрыва среди пароходов в Симоносеки. Наблюдая «теплый» прием, какой оказали японцы нашим миноносникам, и разобрав мигание сигнального фонаря, крейсер сразу прекратил почти бесполезный обстрел уже невидимых фортов и перенес огонь на портовую брандвахту. Быстро приближаясь к стоянке пароходов, он скоро был всего в двенадцати кабельтовых к югу от все еще боеспособной охраны порта.
Стреляя из баковой стодвадцатки и всех пушек левого борта, он быстро добился нескольких попаданий в ближайший из двух пароходов. Тот замолчал и начал травить пар, но пока не тонул. Одновременно правым бортом и кормовой пушкой главного калибра добивали оставшийся позади вооруженный пароход, уже горевший на мели, а трехдюймовками обстреливали транспорты на рейде, чтобы заставить молчать их пушки и максимально ускорить эвакуацию экипажей.
Спустя три минуты был виден весь симоносекский рейд. С берега никакого противодействия до сих пор вообще не оказывалось, и это казалось многим совершенно невероятным. За линией пароходов дымили трубы портовых мастерских, на причалах бегали люди. В узкий и мелководный пролив севернее Хикошимы втягивалась вереница небольших парусных судов, бежавших из гавани. Выше по проливу в акватории порта беспомощно дрейфовал небольшой буксирный пароход, но отмеченные на картах старые форты молчали. Отбиваться пытались по-прежнему только стоявшие на рейде пароходы.
На убегавшую мелочь с крейсера не обращали внимания. Целей у комендоров и так было в избытке, гораздо больше, чем пушек. Лишь несколько шальных перелетов легли в их плотном строю. Плавучий док тоже не избежал шальных снарядов. Минимум два фугаса среднего калибра разорвались в его недрах, дав неяркие вспышки на высоченном борту.
Покончив с первым брандвахтенным пароходом, перенесли огонь на второе сторожевое судно, которое теперь было всего в трех кабельтовых чуть впереди левого траверза. Стреляли полными бортовыми залпами с максимальной частотой. Но так продолжалось не долго. Начавшие приходить в себя артиллеристы с пароходов все больше досаждали одинокому крейсеру, к которому пока никто не мог прийти на помощь.
К этому времени набиралось уже больше десятка попаданий мелких японских снарядов. На палубе появились раненые, и даже убитые. К тому же от интенсивной стрельбы вышло из строя шканечное орудие левого борта, а у стоявшей дальше к корме другой такой же пушки оборвало ствол от собственного выстрела. Отказала и одна из трехдюймовок.
Техника была исправной, просто уже более получаса «Жемчуг» часто и непрерывно стрелял из всех орудий влево. Для охлаждения их стволы поливали водой и обкладывали мокрыми тряпками, сильно парившими и шипевшими при этом. Но в каналах нарезки накопилась стружка, снятая с ведущих поясков десятков снарядов, прошедших через стволы. Это, в сочетании с перегревом, и было причиной происшествий. По всем инструкциям следовало прекратить огонь и пробанить пушки, но такой возможности не было. Японские пароходы стреляли все увереннее и точнее.
Но гораздо хуже было другое. В 06:32 прямо по курсу показался небольшой пароход, выходивший из-за остова уже легшего на грунт и все сильнее разгоравшегося подорванного транспорта. По нему дали предупредительный залп носовые трехдюймовки, принуждая к остановке, но оба легших под форштевень снаряда он проигнорировал, продолжая движение к фарватеру по кратчайшему пути, быстро набирая ход и, возможно, собираясь затопиться на нем.
Прекрасно понимая возможную опасность этого его намерения, командир «Жемчуга» капитан второго ранга Левицкий приказал дать полный ход и бить по нему из всех стволов. Правда, достать его теперь могли только две стодвадцатки да три трехдюймовки. Но дистанция не превышала полумили, и промахов было не много. Пароход густо запарил, хотя продолжал ползти вперед, уже садясь в воду кормой. Попадания сыпались градом, так как крейсер быстро приближался. Надстройка была разбита, из-под палубы валил дым вперемешку с паром. Когда до парохода оставалось не более полукабельтова, Левицкий скомандовал: «Стоп, машина!»
В 06:34 «Жемчуг», уже сбросивший скорость, ударил тонущего японца левой скулой по касательной в правый борт перед мостиком позади полубака, столкнув его с траектории, проходящей поперек фарватера. Положив перед самым ударом руль до упора влево и работая машинами «враздрай», попытались отжать его еще левее. Но узкий корпус крейсера только скребнул почти всем бортом по полубаку разбитого судна, со страшным лязгом и грохотом выбивая снопы искр, и быстро ушел вперед.
От этого тарана крейсер пострадал гораздо больше своей жертвы. Оказались свернуты с фундаментов носовая и шканечная стодвадцатимиллиметровые пушки левого борта, что сократило бортовой залп влево всего до двух стволов, смяло фальшборт, вплоть до третьей трубы. Обшивка получила глубокие вмятины и несколько длинных разрывов в верхней части надводного борта. К счастью, левый винт не пострадал.
Хотя удар был скользящий, брандер все же развернуло. Совершенно неуправляемый пароход продолжал на остатках инерции катиться по пологой дуге влево от середины фарватера, быстро погружаясь, пока не коснулся дна носом севернее гавани Симоносеки. Лейтенант барон Врангель, командовавший носовым плутонгом, удовлетворенно отметил, глядя на него: «Через дыры от наших снарядов так быстро тонуть он не может. Не так уж и много их наберется. Значит, кингстоны открыты. Точно самотопом был!»
Большая часть надстройки на пароходе была деревянной, и теперь ее разбило снарядами в щепу. В бортах чернели пробоины, но, как ни странно, он не горел. Течение начало разворачивать судно поперек пролива, но, вероятно, днище уперлось в подводное препятствие. Это остановило разворот и сильно накренило пароход на левый борт. Дальше он не двигался, затонув на самой кромке глубоководной части канала. При этом корма полностью ушла под воду, рядом с буями, ограничивавшими фарватер, но все же не выходя на него.
Это с огромным облегчением наблюдали с «Жемчуга», бывшего уже в полумиле севернее гавани Симоносеки, фактически на рейде порта Модзи. Стоянку судов в акватории этого порта начали обстреливать всеми орудиями правого борта. Ответного огня, как ни странно, почти не было. Только один пароход, уже имевший ход и двигавшийся к мысу Мекари, отстреливался из двух стодвадцаток. Тот самый пароход, что до этого очень точно гвоздил по уходящим за мыс нашим эсминцам. С «Жемчуга» видели шлейф пара, выброшенный одним из них после накрытия. Естественно, ему уделили большее внимание, чем всем остальным.
