Непосредственно в порту никакой береговой обороны не оказалось, а рабочие и грузчики разбежались еще в самом начале высадки. Отправленный сразу к портовой конторе отдельный отряд нашел здание совершенно брошенным, но никаких ценных документов не обнаружили. В нескольких комнатах, несмотря на распахнутые окна, еще стоял густой запах сгоревшей бумаги и лежали горки теплого пепла, вокруг которых валялись огарки карт и каких-то документов. Имевшийся переводчик, просмотрев сохранившиеся папки и сшивки, сообщил, что там лишь бухгалтерия и прочая бюрократия.
После зачистки моряки, растекаясь по порту, не встретили даже захудалых сторожей. Так что чувствовали они себя как дома. Результаты беспрепятственной бурной деятельности десанта стали видны очень быстро. К «Днепру» постоянно подходили шлюпки и катера, тянувшие кинугасы с трофейным имуществом. Брали только самое ценное и легко переносимое.
На берегу подожгли мастерские судоремонтного завода. Про это предприятие было известно лишь, что оно основано Мацумотой сравнительно недавно и там строили грузовые пароходы и миноносцы. Несмотря на то что война шла уже полтора года, многие офицеры все еще считали, что ничего более сложного, чем небольшой бронепалубный крейсер, японцы вообще не умеют делать, а всю высококачественную сталь завозят из Европы. При этом большинство работ выполняют вручную.
Однако при осмотре обнаружили новые кузнечные, сталелитейные и механические цеха и даже довольно крупную электротехническую мастерскую с хорошей оснасткой и станками. А в качестве продукции – две строящиеся подводные лодки самой современной конструкции в высокой степени готовности. Их, так же как и цеха, насыщенные сложным оборудованием, основательно заминировали и взорвали в числе первых.
Взрывчатки на борту парохода-крейсера оказалось неожиданно много. Ее не экономили. Под днище ремонтировавшегося в доке парохода уложили сразу сто двадцать пудов динамита. От взрыва дрогнул весь Кобе. Батопорты рухнули, оказавшись искореженными взрывной волной и крупными обломками судна. Сам док тоже сильно пострадал. Как позже выяснилось, было проломлено каменное основание килевой дорожки. Учитывая сложные грунты, на которых он был построен, это выводило его из строя на неопределенный срок, если не навсегда. От следующих взрывов обрушились цеха сталелитейного производства, погребя под развалинами часть готовой продукции.
На этом взрывчатка все же кончилась. Стоявшие в высокой степени готовности у стенок верфи четыре новейших истребителя просто подожгли, залив во внутренние помещения каждого по 40–50 ведер нефти, обнаруженной на складах, и забив машинные и котельные отделения, а также кубрики и каюты деревом под подволок.
Все деревянные конструкции, эллинги и леса вокруг строящихся кораблей подожгли. Одновременно завалили углем, промасленным деревом и прочим горючим хламом, а потом подожгли складированную рядом листовую сталь и штабель железных заготовок для сталелитейного производства с клеймами известных английских и германских заводов. Огнем быстро оказался охвачен весь судостроительный завод «Кавасаки», большинство построек которого были также деревянными.
Затопили или сожгли все найденные плавсредства, максимально осложнив этим судоходство в гавани. Портовое оборудование привели в негодность, а обнаруженные в подходящем состоянии пароходы увели, начав топить то, что оставалось на рейде и на подходах к пирсам, чтобы полностью перекрыть входные фарватеры. Глубины были не очень большими, так что для надежности всех «утопленников» поджигали.
Преимущественно легкие деревянные постройки жилых кварталов, примыкавших к порту и заводу, были разбиты или сгорели в первые два часа боев. При этом, как стало известно уже после войны, потери наступавших от вспыхнувших неконтролируемых пожаров в разы превышали урон от огня корабельных пушек, а остановить распространение огня удалось только благодаря действиям войск, активно занявшихся тушением.
После того, как все, что успело сгореть, сгорело, а дым отнесло ветром, на образовавшемся обширном открытом раскаленном пространстве уже не осталось укрытий. После неудавшегося прорыва к вокзалу через эту засыпанную пеплом и тлеющими головешками пустыню попытки перебросить подкрепления к Осаке прекратили. Но атаки на узких не выгоревших участках в западной части города не прекращались. Как ни странно, полевой артиллерии, как в Симоносеки, так и не появилось.
Хотя к исходу дня противостоявшие сводному десанту японские части имели подавляющее превосходство в живой силе, реализовать его они не могли. Под прикрытием огня флота командиры оборонявшихся рот организованно отводили людей с позиций, эвакуируя раненых и убитых. Никого из своих на вражеской земле не оставили. На «Днепр» все уцелевшие десантники, едва державшиеся на ногах от усталости, вернулись только к вечеру.
Уходя из порта, подожгли оставшиеся угольные и армейские склады. Последними, используя уже маневровые паровозы и боеприпасы с «Днепра», уронили и взорвали портовые краны, что еще больше усилило погром. Завершал это «Днепр» уже в одиночку. «Богатырь» ушел раньше, как только стало известно, что в Осаке возникли осложнения. К этому времени японские атаки выдохлись. Постоянно прибывавшие пополнения из территориальных войск, пытавшиеся наступать с запада, не могли преодолеть простреливаемого вдоль и поперек участка выжженного города, опоясывавшего гавань. Уцелевшие старые одноэтажные кварталы просматривались с мачт до подножия гор. При любом шевелении там начинался сильный обстрел из корабельных орудий, не дававший занять даже исходных позиций или отправить подкрепления дальше.
В итоге японцы смогли отбить только завод, легко оставленный нами, где занялись тушением пожаров. Потрепанные формирования гарнизона Кобе, состоящего из полицейских частей и ополченцев, держали оборону восточнее и прикрывали кварталы с европейской застройкой и направление на Осаку.
В Осаке «Терек» также благополучно выгрузил свои войска, ошвартовавшись к угольной пристани. Правда, немного позже «Днепра». Прилегавшие к причалам постройки и горы угля были к этому времени уже очищены от японцев матросами со «Светланы», так что высадка прошла без суматохи и ожидавшихся потерь. Войск на «Тереке» было гораздо больше, но от этого порядка там больше не было. В Озаки он принимал свой десант так же аврально. Пехота, частично переформированная еще во время плавания, окончательно организовывалась уже на берегу. Хорошо, что общая задача, конкретные рубежи обороны и сроки выдвижения были доведены всему офицерскому составу. Но офицеров не хватало, поэтому одну роту раздергали повзводно по остальным, ставшим теперь сводными усиленными.
Таким составом слегка обалдевшая от слишком большого количества командных воплей за короткий промежуток времени «махра» охотно шла в бой, где было проще укрыться от издергавших все свои нервы из-за флотского бардака офицеров. Получив по группе сигнальщиков и минеров для связи с кораблями и взрывных работ на каждую роту, стрелки стремительно заняли территорию верфей и доков, успев там поджечь все, что могло гореть. Сгоряча вместе со складами сибиряки спалили и портовую кантору со всеми бумагами, еще до того, как ее успели осмотреть моряки. Доки сразу взорвали, опасаясь, что потом времени на это не будет.
