За ночь дозорным «Жемчугом» были встречены две большие японские шхуны, шедшие из Мурорана с грузом угля. Их быстро потопили, с большим трудом сняв экипажи. При этом минимум три шлюпки с японцами ушли по неспокойному морю к берегу, вместо того чтобы перебраться на борт крейсера.
К рассвету погода начала улучшаться. Но остававшийся порывистым, ветер не позволял использовать аэростат. Далекие грозовые разряды забивали радио. Для разведки вперед был выслан «Жемчуг». А чтобы обеспечить надежную связь с эскадрой, в пяти милях за ним и в зоне видимости сигналов ратьера с броненосцев держался проштрафившийся накануне «Бетак».
Заметно ослабшая зыбь уже позволяла держаться север-северо-восточного курса, что обеспечивало соблюдение скрытности при движении эскадры экономическим ходом вдали от японских берегов. Встречные небольшие японские парусные суда топили без досмотра, а те, что проходили в стороне, не преследовали, экономя уголь.
К полудню ход пришлось сначала сбавить до пяти узлов, а скоро и вовсе лечь в дрейф на полчаса. Затем, почти до самого заката, шли всего на четырех узлах. Да и то с двумя остановками, так как из-за неполадок в холодильниках главных машин «Николай I» был вынужден подать буксир на «Урал». Но трос быстро лопнул, и его пришлось менять. Через час с четвертью лопнул и второй буксир. Тогда, так же как и на истребителях, на «Урал» завели якорную цепь, за которую аэростатоносец тянул флагмана отряда в течение пяти часов, пока повреждение не было исправлено и броненосец не смог идти своим ходом. За это время цепью помяло палубу юта, просадило фундамент кормового 120-миллиметрового орудия, намертво его заклинив, и срезало почти весь фальшборт на корме «Урала», свисавший теперь рваными клочьями.
* * *
Главная Квартира и МГШ в столице Японской империи в течение всего дня седьмого июля получали сообщения обо всем, что происходило в районе Осаки и Вакаямы, так как осакский телеграф действовал, хотя связь с Кобе и крепостью Юра пропала еще утром. По этой причине полные сведения о том, что натворили там русские десанты, поступили только к следующему утру, когда туда добрались передовые отряды и смогли отправить свои доклады. К этому времени к Ураге начали прибывать первые пароходы, развернутые с маршрутов, пролегавших мимо Осакского залива и вдоль тихоокеанского побережья.
На рассвете восьмого июля была получена информация, что русские покинули залив и уходят на юг. Их флот был хорошо виден с восточного побережья острова Сикоку. Вскоре эта информация подтвердилась капитаном английского корабля «Урла», встретившегося с крейсером «Жемчуг», но отпущенного им, так как на борту имелись только транзитные грузы невоенного назначения.
Однако считалось вероятным выдвижение русских крейсеров вдоль побережья, вплоть до Токио. В этой ситуации командующий морским округом Йокосука адмирал Иноуэ Йосика получил приказ срочно выслать в море все имевшиеся в его распоряжении дозорные корабли, как от самого Токийского залива, так и от лагуны Хамано, для предупреждения судов об опасности, исходившей от русского флота.
Всем рекомендовалось срочно укрыться в безопасных бухтах. Наличных сил флота на тихоокеанском побережье для охраны судоходства было явно не достаточно, а действующая эскадра из Мозампо не имела никаких шансов успеть хоть что-то изменить. Только для ее перехода в атакованный район после нарушения судоходства в проливе Симоносеки требовалось более полутора суток.
Одновременно к Хамано из Йокосуки были отправлены суда береговой обороны «Мусаси» и «Хией» с запасом мин, для усиления обороны лагуны, основанной на трех дежуривших там старых трофейных канонерских лодках и двух вспомогательных крейсерах. От Нагои выдвигались войска с артиллерией, готовившиеся к обороне вдоль всего побережья, где железная дорога была доступна с моря.
Оборону самого Токийского залива подняли по тревоге. Все расквартированные поблизости войска начали подтягивать к береговым батареям, разворачивая лагеря в непосредственной близости от них, а гарнизоны дежурных фортов покинули казармы и посменно находились на позициях, водя стволами своих пушек по горизонту.
Начиная с полудня восьмого июля, очень быстро рос поток спешащих скрыться за укреплениями Ураги иностранных и японских судов. Таможенный отстойник в бухте Курихама оказался переполнен, и пароходы вставали на якорь просто под берегом у входа в бухту вдоль северного склона мыса Сенда, в надежде переждать опасность. На судоходных путях в Тихом океане началась настоящая паника.
Чтобы избежать подобного в своих портах, японцы старались скрыть результаты набега на Осакский залив как можно дольше. Но как только до Йокагамы добрались по железной дороге экипажи потопленных и захваченных в проливе Симоносеки пароходов, это стало совершенно бесполезным. Если японцев еще удавалось изолировать, размещая в казармах гарнизона для опроса и составления общей картины произошедшего, то с подданными других стран все было гораздо сложнее.
Многочисленные иностранцы, прибывшие поездами из Симоносеки и Модзи, где они лишились своих судов, стремились скорее покинуть японские воды. Понимая, что выходы из Внутреннего Японского моря сейчас перекрыты, они добирались сразу до Токио и других ближайших к японской столице портов, минуя Хиросиму и Куре.
Толпы возбужденных иностранцев осаждали портовые конторы в поисках возможности покинуть страну. Они охотно давали интервью, которые пытались печатать в некоторых местных газетах, но тиражи с этими статьями изымались полностью еще в типографиях, а сами типографии опечатывались, что все же несколько сдерживало информационную волну, не давая всколыхнуть удаленные от Токио районы. Да и в самой столице все плохие новости еще какое-то время оставались на уровне слухов.
Дело осложнялось тем, что японская береговая оборона, по распоряжению департамента военно-морской разведки МГШ, не выпускала в море никакие суда, даже те, что уже разгрузились и приняли обратный груз или шли транзитом. Невероятный успех русских в проливе Канмон пытались объяснить хорошей работой разведки, доставившей необходимую информацию одним из пароходов, покинувших порты Симоносеки или Модзи незадолго до атаки. Шли усиленные проверки, до окончания которых все передвижения запрещались.
Запрет на выход в море мотивировался все еще близким присутствием русского флота и заботой о безопасности. Одновременно были повторно опубликованы статьи о прошлогоднем нападении русских крейсеров на японские пароходы в Цусимском проливе, с осуждением их варварского поведения по отношению к пассажирам и командам потопленных судов. Это заставило некоторых добровольно задержаться в портах, но еще больше усилило общее волнение.
Наслушавшись и начитавшись страшных историй, капитаны только что пришедших в Йокосуку иностранных судов теперь круглые сутки донимали японские власти требованиями немедленно принять у них груз, пусть даже с потерей части прибыли. А если он изначально направлялся во внутреннее море или куда-то еще, то предоставления японских пароходов для перегрузки. Никто не хотел больше рисковать в условиях безраздельного господства русских в японских водах, когда даже в сильно защищенных гаванях оказывалось не безопасно.
