По сути, на Северина, который только-только осваивался на новой высокой должности, обрушились две задачи такой стратегической важности, что провал хотя бы одной из них означал конец карьеры. Главная проблема со шлюзом упиралась в то, что его было невозможно ни встроить внутрь – из-за отсутствия места, ни разместить снаружи – это помешало бы взлёту и потребовало полной переработки внешней формы корабля, включая новый обтекатель, и тогда американцы явно справились бы быстрее. Северин предложил сделать мягкий, надувной шлюз.
Идея была с энтузиазмом принята Королёвым, и в сжатые сроки шлюз разработали. Функционировал он относительно просто: уже на первом витке, сразу после выхода на орбиту, один космонавт должен был готовиться к выходу, а второй надувал шлюз. К моменту окончания подготовки шлюз уже находился в рабочем состоянии. Таким образом, он не занимал место внутри корабля, умещаясь в зазор между его стенкой и обтекателем, и не нарушал аэродинамику во время старта.
Меньше чем через 9 месяцев после начала работ, 22 февраля 1965 года, был произведён испытательный запуск беспилотного «Восхода-2» (он же «Космос-57»), в первую очередь для того, чтобы проверить шлюз. Сам шлюз надулся отлично, и это было зафиксировано телевизионными камерами, установленными на корабле. Трансляцию практически сразу же показали Брежневу, а инженеры воодушевились. Только вот на третьем витке возникла проблема: корабль начал незапланированное снижение и, чтобы он не попал на чужую территорию, его подорвала система самоуничтожения. Как оказалось, виноват был именно шлюз: системы корабля неверно распознали одну из команд управления шлюзом, поскольку её одновременно передавали два наземных командных пункта – НИП-6 и НИП-7, и их сигналы пересеклись. Корабль воспринял две одновременные команды № 42 как указание к снижению (то есть как команду № 5), а система самоуничтожения, распознав, что корабль приземлится на чужой территории, ликвидировала его. Ошибку исправили, и второй испытательный пуск 7 марта прошёл успешно.
Всё это время завод № 918 работал над скафандром. Конструкторам пришлось непросто, поскольку различные технические требования противоречили друг другу. С одной стороны, от скафандра требовалось, чтобы он обеспечивал защиту космонавта, поддерживая внутри высокое давление. С другой стороны, его надлежало сделать мягким и компактным: он должен был обеспечить космонавту свободу движений в вакууме и при этом как-то умещаться в крайне тесную капсулу «Восхода».
Конструкторам удалось найти компромиссное решение, и в результате получился «Беркут» – первый и единственный универсальный скафандр, предназначенный и для выхода в открытый космос, и для экстренного спасения космонавта. Он имел двойную герметичную оболочку и специальную экранно-вакуумную термоизоляцию, почти полностью исключающую теплообмен между человеком и окружающей средой. Отчасти из-за спешки, отчасти из соображений экономии места регенерационную установку решили не делать: выдыхаемый космонавтом воздух уходил прямо в космическое пространство. Это сильно ограничивало время нахождения за бортом корабля (не более 30 минут), но в тот момент и не предполагалось, что космонавт будет делать снаружи что-то сложное: стояла задача просто зафиксировать факт выхода и опередить США.
Поэтому на деле «Беркут» использовался на практике один-единственный раз – в том самом памятном полёте 18 марта 1965 года.
Внутри и снаружи
Оба члена экипажа «Восхода-2», Павел Беляев и Алексей Леонов, состояли в первом отряде космонавтов и тренировались вместе с Гагариным, Титовым и прочими. Всё это была одна команда профессионалов, и в действительности первым человеком, вышедшим в открытый космос, мог стать любой из них. Повезло (или не повезло, если иметь в виду опасность) Алексею Леонову.
Ему было 30 лет, и ему, как и Беляеву, предстояло лететь в космос впервые. Готовили Леонова основательно, насколько это представлялось возможным в столь сжатые сроки. Он 12 раз поднимался в воздух на летающей лаборатории Ту-104ЛЛ, отрабатывая выход из шлюза и возвращение в условиях искусственной невесомости. Тут, к слову, обнаружился ряд проблем. Отталкиваясь от корабля, космонавт придавал своему телу вращение – в этом убедились экспериментально. И если фал, прикреплённый к скафандру, был слишком длинным, то к моменту его полного натяжения человек успевал развернуться на 180° и оказывался спиной к кораблю. В результате ему было крайне трудно изменить положение и войти в шлюз. С учётом ограниченного времени такая задержка могла стать смертельной. Так что в итоге фал сократили до 5,35 метра. Такое удаление позволяло красиво снять Леонова на камеру, установленную на корабле, но при этом его не успевало развернуть. Кроме полётов на Ту-104ЛЛ, Леонов совершал имитационные выходы на модели «Восхода».
«Восход-2» стартовал 18 марта 1965 года в 10 утра. Всё прошло без проблем, на первом витке Беляев развернул шлюз, Леонов забрался в него и провёл там почти час в ожидании второго витка и штатного выхода, а затем успешно покинул корабль. И с этого момента началась череда неприятностей, которые преследовали космонавта вплоть до возвращения на борт. Проблемы не были обусловлены инженерными ошибками или неточностью расчётов. Надо понимать, что эту невероятно сложную систему строили впервые в истории, основываясь сугубо на знаниях, полученных умозрительным способом, без всякой опытной подосновы. И каждая неприятность, происходившая в космосе, была не злом, а наоборот: основываясь на полученном опыте, инженеры впоследствии дорабатывали конструкции и совершенствовали системы.
Леонов провёл в открытом космосе 12 минут и 9 секунд. Он рассказывал, что его поразила невероятная тишина и ощущение бескрайней пустоты. Пять раз он отпускал фал на полную длину и снова подтягивал себя к кораблю. Но звёздную романтику космоса несколько омрачили непредвиденные проблемы. Во-первых, у Леонова резко подскочило давление, началась лёгкая тахикардия, температура тела поднялась до 38 градусов, космонавт сильно вспотел – это было не очень приятно, хотя и терпимо. Две телекамеры, установленные на борту корабля, зафиксировали выход Леонова в открытый космос, равно как и его собственная кинокамера С-97, вмонтированная в скафандр. А вот сделать снимок корабля со стороны не получилось – у космонавта был миниатюрный фотоаппарат «Аякс», который управлялся тросиком, но из-за деформации скафандра Леонов не смог до него дотянуться (или сам тросик заблокировало по той же причине – разные источники дают разную информацию).
Но больше всего неприятностей возникло при возвращении. В вакууме скафандр раздулся, и, для того чтобы войти в шлюз с внутренним диаметром всего в метр, Леонову пришлось стравить более трети газовой смеси, что было довольно рискованно: давление внутри скафандра падало слишком быстро, и, если бы в крови космонавта оставалось достаточно растворённого азота, он начал бы выделяться в форме пузырьков, вспенивая кровь (то есть возникла бы декомпрессионная болезнь). Спасало ситуацию то, что внутри скафандра Леонов уже больше часа дышал чистым кислородом и к моменту возвращения на борт азота в его крови почти не было.
Второй проблемой стало то, что Леонов вплыл обратно в шлюз головой вперёд. Кто-то пишет, что космонавт запаниковал, другие утверждают, что это было вынужденное решение, поскольку из-за раздутого скафандра войти по инструкции, ногами вперёд, не получалось. Но в сам корабль входить головой вперёд было нельзя – крышка люка открывалась внутрь, занимая треть объёма, и у Леонова не получилось бы развернуться, чтобы закрыть её за собой. Поэтому ему пришлось разворачиваться прямо в шлюзе, при метровом диаметре которого и длине в 2,5 метра это было очень непростой операцией. Кроме того, шлем Леонов открыл ещё до того, как шлюз достаточно заполнился воздухом, его лицо заливал пот, он ничего не видел.
