– Войдите.
Как это жутко официально!
Сабина открывает перед нами двери, и мы незамедлительно оказываемся внутри ошеломительно огромного кабинета, богато расписанного во все возможные цвета. По всем стенам по кругу идут деревянные полки, полностью уставленные книгами в кожаных переплетах.
За тяжелым письменным столом спиной к окну восседает женщина.
На ее лице написана твердость, а ее волосы потеряли былую яркость, но я вижу, что когда-то они были рыжими. Они собраны в строгий шиньон, ни единый волосок не выбивается из прически. Ее кашемировый кардиган застегнут на все пуговицы и украшен одной единственной жемчужной нитью, а ее руки сложены перед ней на столе. Она ждет.
Ждет нас.
Как долго она ждала? Месяцы? Годы?
По какой-то необъяснимой причине я чувствую, что начинаю задыхаться. Стены словно сжимаются вокруг меня, и я каменею на месте. Дэру приходится потянуть меня вперед, чтобы просто заставить меня сдвинуться с места.
Мне не хватает воздуха, как будто, если я подойду к ней, случится нечто плохое.
Что-то ужасное.
Эта мысль смехотворна даже для меня самой, и я вижу, как Дэр искоса поглядывает на меня.
Мы останавливаемся перед письменным столом.
– Элеанора, – произносит он сдержанно.
Здесь нет ни следа любви. Я вижу это. Я чувствую это всем своим существом. Это витает в воздухе, во всем этом официозе и холодности.
– Адэр, – кивает женщина.
Между ними не проскальзывает даже тени улыбки, я уж не говорю о теплых семейных объятиях. Несмотря на то что прошел, по крайней мере, год с тех пор, как она в последний раз видела его, эта женщина даже не привстала, чтобы поприветствовать его.
– Это твоя бабушка, Элеанора Саваж, – сообщает он мне, тщательно подбирая слова, стараясь, чтобы это прозвучало как можно спокойнее.
Элеанора смотрит на меня в упор, пристально изучая с головы до ног. От этого взгляда мое лицо вспыхивает.
– А ты, должно быть, Калла.
Я киваю.
– Можешь называть меня Элеанора. – Она бросает беглый взгляд на дверь: – Подожди снаружи, Сабина.
Сабина безмолвно отступает назад, прикрывая за собой створки двери. Элеанора снова обращает свое внимание на нас.
– Сочувствую твоей утрате, – чопорным тоном говорит она мне, однако в ее голосе я не слышу и тени эмоций, сожаления или скорби, хотя этой утратой была ее дочь.
Я могу понять отсутствие чувств к Финну, потому что она не знала его, но ее родная дочь?!
Она снова смеряет меня взглядом.
– Пока ты здесь, Уитли будет твоим домом. Ты не должна вторгаться в комнаты, которые не имеют отношения к тебе. Можешь совершить прогулку по территории или воспользоваться нашими конюшнями. Тебе не стоит общаться с сомнительными людьми, поэтому ты всегда можешь брать автомобиль. Джонс подвезет тебя куда угодно. Тебе нужно обосноваться здесь, привыкнуть к жизни вдали от города, и тогда мы сможем поговорить о твоем наследстве. И поскольку тебе уже исполнилось восемнадцать, ты несешь ответственность перед этой семьей.
Она замолкает и внимательно смотрит на меня.
– Ты перенесла большую утрату, но жизнь продолжается. И ты научишься жить дальше.
Она отводит взгляд, фокусируясь на бумагах, которые лежат у нее на столе.
– Сабина, – зовет она, не поднимая глаз.
Очевидно, на этом наш разговор завершен.
Сабина возвращается, и мы с Дэром поспешно следуем за ней, радуясь возможности уйти от этой неприятной женщины.
– Ну она милая, – бормочу я.
Губы Дэра слегка искривляются.
– Не могу с тобой согласиться.
Явное преуменьшение.
Между нами пробегает искра, но я быстро отбрасываю эти мысли прочь.
Я не могу.
Я не могу.
Сабина останавливается перед двухстворчатой дубовой дверью.
– Раньше это были покои вашей матери, – сообщает она, – а теперь они в вашем распоряжении. Комната Дэра в другой части дома. – После этих слов она на минуту замолкает, видимо, ожидая какого-то эффекта, который произведет на меня эта информация, но, не дождавшись от меня должной реакции, продолжает: – Ужин состоится в столовой в семь. Рекомендую не опаздывать. А сейчас вам следует отдохнуть.
Она разворачивается и уходит, семеня по коридору своими маленькими ножками.
Дэр внимательно смотрит на меня:
– Хочешь, чтобы я побыл с тобой?
– Нет. – Мой ответ следует незамедлительно и звучит довольно жестко.
Он приходит в замешательство, немного отстраняясь от меня и глядя сверху вниз.
– Просто… мне нужно побыть одной, – добавляю я.
Просто я все еще недостаточно сильна, чтобы сопротивляться твоим чарам.
В его глазах мелькает искра разочарования, но, к счастью, он не давит на меня. Он лишь сглатывает свою обиду и кивает:
– Хорошо. Сейчас я чувствую себя как выжатый лимон, поэтому я хочу немного вздремнуть перед ужином. Советую тебе сделать то же самое. Ты, наверное, устала.
Киваю в ответ, потому что он прав, я полностью истощена. Он уходит, и я остаюсь совсем одна в длинном безмолвном коридоре.
Делаю шаг по направлению к своей комнате, затем второй, но готова поклясться своей жизнью, я не могу повернуть дверную ручку даже на миллиметр. Вокруг меня сгущается нечто, должно быть, мой собственный ужас, который не позволяет мне сделать это.
В моей голове всплывает взгляд Элеаноры, то, как она смерила меня при встрече недобрым взглядом, и мне становится тяжело дышать. Что-то обрушивается на меня сверху, что-то темное, похожее на то, что я почувствовала тогда на трассе. Я кожей ощущаю его присутствие, это нечто наваливается на меня, впивается в мою кожу острыми когтями.
Я понимаю, это все абсолютно бессмысленно.
Что-то притягивает меня.
Меня тянет в старые покои моей матери.
И там я усаживаюсь в окружении всего, что составляет память о ней.
Глава 4
Комнаты моей матери выглядят так же жутко, как и остальная часть дома. На стенах нет никаких постеров, которые рассказывали бы о ее подростковом возрасте, ничего, что говорило бы о ее увлечениях, здесь нет даже розовых телефонов и плюшевых подушечек.
Апартаменты изысканно украшены, вокруг стоит тяжеловесная мебель в светлых тонах, а стены выкрашены в глубокий зеленый цвет. Массивная кровать накрыта несколькими слоями толстых одеял, таких же успокаивающе-зеленых.
Но это совсем не похоже на детскую, или на комнату подростка, или даже на комнату молодой женщины.
