Мелвиллу хотелось, чтобы Найндеман и Норос отправились вместе с ним, но об этом, по его же словам, «не могло быть и речи». Они были «слишком слабы и едва передвигали ноги, их постоянно тошнило и рвало – и все это из-за съеденной гнилой рыбы». В результате Мелвилл достал свой экземпляр петермановской карты дельты и велел Найндеману и Норосу подробно описать их странствия: показать их место высадки, место, где они покинули Делонга, хижину, где они встретились с кочевниками-якутами и другие ориентиры по пути.
Почти всю ночь Мелвилл не сомкнул глаз, сочиняя телеграмму, которую нужно было отправить в лондонское отделение «Геральд», американскому послу в российскую столицу Санкт-Петербург и военно-морскому министру США Уильяму Генри Ханту в Вашингтон. Несколько собачьих и оленьих упряжек должны были доставить срочное донесение Мелвилла на юг, в город Иркутск, где была расположена ближайшая телеграфная станция. Мелвилл понимал, что до адресатов эта телеграмма дойдет лишь через несколько недель, если не месяцев: Иркутск находился на юге Сибири, неподалеку от озера Байкал, примерно в трех тысячах миль пути.
Мелвилл решил оставить Найндемана и Нороса в Булуне и договориться, чтобы остальных моряков с вельбота тоже доставили сюда. Все вместе они должны были отправиться на юг в сторону Якутска. Этот небольшой город на берегу Лены находился примерно в тысяче миль к югу и считался самым «цивилизованным» в этой части Сибири.
Собрав собачьи упряжки, Мелвилл взял с собой казака-проводника и несколько якутских следопытов и 5 ноября отправился в дельту Лены. В хижине Найндемана он оставил записку Даненхауэру, в которой велел штурману вести моряков в Якутск. «У меня довольно хорошая карта, чтобы разыскать пропавших, – написал Мелвилл. – Если позволят погода и время, я доберусь до северного берега, чтобы забрать документы, хронометр и остальные вещи с корабля. Возможно, меня не будет целый месяц. Не беспокойтесь обо мне. Местные обо мне позаботятся».
Глава 39
Белая пелена
Простившись с товарищами, Мелвилл подготовился к путешествию по ледовым просторам дельты. Должно быть, ему пришлось призвать на помощь всю свою волю, ведь он тоже страдал от обморожения, был измучен и истощен. Его здоровье было подорвано полугнилой едой, которой им пришлось питаться несколько месяцев. Он возвращался в дельту в страшное время года – на землю опускалась сибирская зима, которая несла с собой шквалистые метели, постоянную темноту и экстремальные температуры – до 45 градусов ниже нуля.
Мелвилл понимал, что он до смешного плохо подготовлен. Хотя он был способен к языкам, якутского наречия он не знал, а местные, по его же признанию, «с трудом понимали его русский». Ему не хватало опыта езды на собачьих упряжках и выживания в открытой тундре. Ему предстояло проехать по необитаемому лабиринту, почти в три раза превосходящему размерами флоридский Эверглейдс
[7] – причем замерзший Эверглейдс, где было лишь несколько ориентиров, которые давно замело снегом.
Попытка разыскать Делонга в этом белом плену, конечно, была донкихотской – а в это время года еще и невероятно опасной. И все же пока оставался хотя бы призрачный шанс, что капитан и его люди еще живы, Мелвилл обязан был попробовать их спасти. Он пытался представить, как страдают его товарищи, жуя рыбные головы или кожаные подошвы своих сапог, как чернеют их конечности и как холодеют их тела. Ему оставалось лишь надеяться, что им, как и Найндеману с Норосом, повезло встретить дружелюбных кочевников, или они наткнулись на лодку на одном из рукавов Лены, или их подобрала спасательная экспедиция, отправленная с корабля, или они выследили стадо мигрирующих оленей, мясо и шкуры которых помогли им продержаться так долго.
Мелвилл полагал, что поиски не будут напрасными, даже если он обнаружит, что весь отряд Делонга погиб. Понимая, что дельта полна волков, лис, птиц-падальщиков и полярных медведей, в случае гибели товарищей он хотел «спасти их тела от обезображивания дикими зверями».
Еще больше его тревожил весенний разлив. «Было совершенно очевидно, – замечал Мелвилл, – что, если отложить поиски до весны, все следы моих товарищей смоют талые воды, которые полностью поглотят всю дельту, принесут с собой огромные бревна и прибьют их к берегу в сорока футах над уровнем реки».
Он также намеревался спасти все оставленные в тайниках документы и научные приборы, которые сумеет найти, пока их не уничтожит весна. Найндеман отметил на карте место, где они оставили корабельные записи, документы, хронометры и образцы обнаруженных видов. Мелвилл понимал, что найти тайник будет непросто, но спасти эти вещи, определенно, стоило.
В Булуне Мелвилл познакомился с российским чиновником, комендантом Григорием Бешовым – по словам Мелвилла, это был «статный казак», «очень высокий и крепкий, он внушал к себе уважение». Находчивый Бешов предоставил Мелвиллу собачьи упряжки, провизию и двух проводников из числа местных жителей. Хотя Мелвиллу нечего было им предложить, он пообещал Бешову, что американское правительство в итоге оплатит труды якутов и все остальные расходы на поиски – а также выплатит любое вознаграждение, которое затребует сам Бешов.
Двое проводников, Василий и Томат, были молодыми, крепкими парнями, которые хорошо знали дельту и все расположенные в ней хижины и охотничьи стоянки. Но к предстоящей поездке они отнеслись в высшей мере скептично. Они полагали, что Мелвилл сошел с ума. Всю жизнь при наступлении зимы они уходили из дельты, а не возвращались в нее. Это путешествие шло вразрез с их инстинктами и привычками; Василию и Томату казалось, что их отправляют на самоубийственную миссию. Однако они были не прочь подзаработать денег и знали, что на карте стоят человеческие жизни, а потому в конце концов согласились помочь.
5 ноября Василий, Томат и Мелвилл встали на нарты и выехали на север. «Я отправился в путь, – писал впоследствии Мелвилл, – полный надежд и опасений. Я надеялся на лучшее и опасался худшего».
Много дней они неслись на нартах сквозь белую пелену. Это был мир грез, окутанный туманом и занесенный снегом, почти лишенный следов животных и человека; как выразился Мелвилл, «суровый, пустынный край, где не было никакого пропитания». Полозья скрипели и увязали в снегу. Томат и Василий выкрикивали команды на своем странном тюркском языке. Собаки тянули упряжки. Завывали сибирские ветры.
Мелвилл хотел добраться до Булкура – того местечка, где якут Иван нашел Найндемана и Нороса в рыбацкой хижине. Томат и Василий сказали, что хорошо знают это место: хотя Мелвиллу казалось, что вокруг глазу не за что зацепиться, они, похоже, понимали, куда едут.
Целыми днями стоя на нартах, Мелвилл не мог не обращать внимания на боль в обмороженных ногах. Они опухли, воспалились и покрылись язвами, а через некоторое время «их словно бы напрочь покинула чувствительность». В крошечном селении Бурулох сморщенная якутка пожалела Мелвилла и натерла ему ноги теплым гусиным жиром, который отвратительно вонял, но при этом творил чудеса.
