В жаркую июльскую неделю одним из самых примечательных гостей Всемирной выставки стал немецкий профессор Август Петерман. Хотя Петермана можно было назвать самым знаменитым и самым уважаемым географом в мире, он мало путешествовал и жил затворником. В Америке он никогда прежде не бывал. Предприняв круиз вдоль восточного побережья США, он на десять дней остановился в Филадельфии, осмотрел павильоны выставки и был восхищен увиденным. Всемирная выставка показалась ему «великим достижением, затмившим все предыдущие выставки в Европе. Здесь стало ясно, каково положение Соединенных Штатов в мировой культуре».
Доктор Август Генрих Петерман был угрюмым и необщительным человеком. Обладатель окладистой бороды и маленьких рук, он носил очки в тонкой оправе, строгий фрак, шелковый жилет и галстук. В свои 54 года он смотрел вокруг острым взглядом ювелира, а двигался и разговаривал с пугающей многих аккуратностью. Человек энциклопедических познаний, воспитанный в гумбольдтовской традиции, он мог аргументированно обсуждать практически любой вопрос мировой науки. Однако за внешней холодностью Петермана скрывалась некоторая вспыльчивость; его давно мучили приступы маниакальной депрессии. Порой на его лице отражались тоскливая сентиментальность, глубокая меланхолия, мировая скорбь. Он постоянно вступал в споры, причем его убежденность в своей правоте нередко подкреплялась маленьким револьвером, который он носил в кармане жилета. Петерман безупречно говорил по-английски с легким британским акцентом, поскольку много лет прожил в Лондоне, где был влиятельным, хотя и скандальным членом Королевского географического общества. Он работал в Королевской обсерватории в Гринвиче и недолго служил «физическим географом и резчиком по камню» при дворе самой королевы Виктории.
В 1850-х годах Петерман вернулся в родную Тюрингию в лесистом сердце Германии. Именно там, в тихом средневековом городке под названием Гота, он и создал географический институт, который стал издавать самые подробные и красивые карты на свете. Его предприятие работало как часы и быстро заслужило уважение ученых и путешественников со всего мира. Помимо прочего он был редактором влиятельного ежемесячного журнала «Географические известия Петермана», в котором публиковались новейшие карты и статьи о передовых областях исследований. Мудрец из Готы, как зачастую называли Петермана, считался одним из лучших в мире «картографов-теоретиков». Не стоит и говорить, что его чрезвычайно интересовали немногочисленные белые пятна, по-прежнему остававшиеся на картах мира, еще не описанные места, где до сих пор не ступала нога человека. Он считал своим профессиональным и личным долгом постепенно заполнить эти белые пятна. Петерман взял в привычку систематически опрашивать путешественников, которые только вернулись, скажем, из африканского буша или австралийского аутбэка, соотнося их отчеты с составленными на месте планами, Петерман вместе со своей армией картографов наполнял белые пятна немного большим количеством деталей. Видный британский картограф Джон Бартоломью так описал страсть Петермана к terra incognita: «Он был так увлечен заполнением белых пятен на своих картах, что казалось, ему нет покоя, пока на свете остаются неизведанные земли».
Никакое другое место не интересовало Петермана так, как Арктика. И в Англии, и в Германии он десятилетиями пропагандировал арктические исследования. Он написал на эту тему десятки академических трактатов и сказал бесчисленное множество речей. Он полагал, что без изучения Северного полюса не понять функционирование планеты – все течения, ветра, системы теплового регулирования, подземные бурления, геомагнитные колебания. Полюс был важнейшим элементом, ключом к решению более сложных проблем. «Без знания о Северном полюсе, – писал он, – все географическое знание остается фрагментарным».
Петерман был, вероятно, самым яростным и непоколебимым сторонником теории открытого полярного моря. Он не сомневался, что за движущимся «поясом» арктического льда путешественники обнаружат «полярный бассейн», наполненный относительно теплой водой. Выпускаемые его компанией карты изображали полюс свободным ото льда. «Лед образует движущийся пояс, с полярной стороны которого находится более или менее свободное ото льда море, – утверждал он. – Пробившись сквозь этот пояс, корабли обнаружат на более высоких широтах и самом полюсе судоходное море». Нужно было лишь найти удобный путь, подходящий проход сквозь лед. Достичь полюса, по мнению Петермана, будет «очень легко. В теплое время года подходящий пароход доберется до Северного полюса и вернется обратно за два-три месяца».
Никакое другое место не интересовало Петермана так, как Арктика. И в Англии, и в Германии он десятилетиями пропагандировал арктические исследования.
Петерман верил, что паровые двигатели сыграют значительную роль в достижении полярного бассейна. Он считал, что, в конце концов, прорывные технологии приведут к созданию достаточно мощного и эффективного двигателя, чтобы отправить судно в скрывающееся за ледовым поясом открытое полярное море. Поэтому Петермана так поразила сила и точность механизмов, представленных в машинном зале. Гул Всемирного парового двигателя Джорджа Корлисса был музыкой для ушей немецкого профессора. Казалось, у американцев теперь были технологии, чтобы изготовить двигатель, который доставит человечество на Северный полюс.
Когда речь зашла об Арктике, Петерман махнул рукой на британцев. Английские путешественники отказывались верить его теориям и упрямо пытались проникнуть в Арктику вдоль западного побережья Гренландии, неизбежно встречаясь с опасностями и трудностями, которые он без труда мог предсказать. В последние годы Петерман связывал свои арктические надежды с собственной недавно объединенной нацией. В 1868 году, а затем и в 1869-м он лично организовал и обеспечил две крупные немецкие экспедиции, пытавшиеся достичь полюса, поднимаясь вдоль восточного побережья Гренландии – Петерман полагал, что этот путь позволит им гораздо проще попасть в «полярный бассейн». Сам Петерман не принимал участия в плаваниях: он предпочитал руководить одиссеей, не выходя из своего кабинета на вилле в Готе.
Две немецкие экспедиции даже ценой титанических усилий не смогли добиться значительного успеха. И все же Петерман призывал своих соотечественников не оставлять попыток пробиться в Арктику. Однако к началу 1870-х годов стесненная в средствах Германия стала опасаться затрат и рисков арктических путешествий.
Проведя неделю на Всемирной выставке, Петерман пришел к выводу, что следующие арктические исследования возглавят американцы. Он внимательно следил за экспедицией «Поляриса» и видел перспективу там, где остальные видели лишь катастрофу. «В полярных исследованиях Америка затмила все остальные страны», – писал он. Британцы же, по его мнению, «девять лет разглагольствовали о полярных экспедициях, критиковали все остальные предприятия и точки зрения, но сами при этом ничего не делали». После провала экспедиции «Поляриса» Петерман призвал американцев организовать новое плавание в Арктику. Такое «громкое заявление правительства Соединенных Штатов, – сказал он, – заставит британцев смущенно замолчать».
