Делонг также выбрал и другого флотского офицера: Джордж Мелвилл должен был стать судовым механиком «Жаннетты». Дальний родственник великого писателя, Мелвилл слыл настоящим гением по части машин – вечно измазанным в машинном масле мастером, который чувствовал себя как дома среди стучащих бойлеров и мощных струй пара. Ему было 38 лет, и он обладал громким голосом, крепким телосложением и огромной лысой головой, которая словно бы вылезала из кудрявой бороды, подобно слишком большому для своего гнезда яйцу. Он родился в Нью-Йорке и, как и сам Делонг, вырос в Бруклине. Мелвилл не чурался крепкого словца, но при этом не пил, не играл в азартные игры и был лишен большинства остальных пороков. Он успел зарекомендовать себя на верфях Нью-Йорка и Бостона, стал экспертом по торпедам и плавал на нескольких боевых кораблях, в том числе и вместе с Делонгом. В общей сложности Мелвилл провел во флоте более трети своей жизни. Будучи самоучкой, он прекрасно разбирался в минералогии, зоологии и многих других областях.
Многочисленные таланты Мелвилла так ценились во флоте, что начальство даже не хотело давать ему отпуск. Не хотела отпускать его и привыкшая к лишениям жена Гетти, которая с тремя детьми жила в небольшом пенсильванском городке Шерон-Хилл в окрестностях Филадельфии. Гетти была красивой женщиной, но не могла справиться со своим пристрастием к алкоголю, имела ужасный характер и была психически нестабильна, что, вероятно, может объяснить стремление Мелвилла как можно чаще отправляться в долгие плавания, которые позволяли ему быть вдали от дома. «Над ним мрачной тучей висели тайны его домашней и семейной жизни», – вспоминал один из его знакомых. Подобно Делонгу, во время плавания к берегам Гренландии Мелвилл подхватил арктическую лихорадку и был твердо настроен однажды вернуться на север. Он много читал о «полярной проблеме» и имел собственные представления о способах ее решения. Делонг считал Мелвилла «прекрасным человеком и братом». Через месяц Мелвилл должен был прибыть в Сан-Франциско.
С особенным пристрастием Делонг выбирал и судового врача. Когда он навел справки, нашелся лишь один первоклассный флотский врач, который был готов и нацелен отправиться в Арктику – сверхштатный хирург-ассистент Джеймс Маркем Эмблер. Спокойному, симпатичному доктору Эмблеру был 31 год. Он происходил из знатной семьи (его отец тоже был врачом) и вырос в округе Фокир в штате Виргиния у подножия Голубого хребта, неподалеку от Вашингтона. Будучи подростком, он служил кавалеристом во время Гражданской войны, но в основном томился в убогом союзном лагере для военнопленных. Эмблер окончил Вашингтонский колледж (ныне Университет Вашингтона и Ли) и медицинский факультет Университета Мэриленда. Он три года практиковал медицину в Балтиморе, а затем в 1874 году поступил во флот.
Помимо прочего, Эмблер служил на корвете во время длительного плавания по Вест-Индии. Он недавно обручился, и поэтому, согласно одному историку, «ему заметно недоставало энтузиазма для арктической экспедиции». Но, выжив в лагере для военнопленных, молодой врач ничуть не боялся ужасов Арктики. Делонг собирался встретиться с Эмблером в Вашингтоне – доктор как раз был в отпуске и приехал навестить семью в соседней Виргинии.
По прибытии в Вашингтон Делонги заселились в фешенебельный отель «Эббитт-Хаус» на углу Четырнадцатой улицы и F-стрит, который был популярен среди высокопоставленных офицеров армии и флота. Это было шестиэтажное здание с мансардой и роскошным рестораном, в котором подавали всевозможные деликатесы вроде «зажаренного на открытом огне красноголового нырка со смородиновым соусом». Один из люксов отеля занимал генерал Уильям Текумсе Шерман, другой – адмирал, герой Гражданской войны Дэвид Диксон Портер. На следующие три месяца «Эббитт-Хаус» стал Делонгу домом и операционной базой.
Через несколько дней Делонг встретился с военно-морским министром Ричардом Уиггинтоном Томпсоном. Юрист и политик из Индианы, Томпсон был долговязым, очевидно лишенным чувства юмора человеком 70 лет с седыми волосами, глазами навыкате и большим острым носом. Он никогда не служил во флоте и до смешного не подходил на должность военно-морского министра. Весьма показательная, хотя, возможно, и выдуманная, история гласит, что вскоре после назначения невежественный по части морского дела Томпсон проводил инспекцию нового боевого корабля и, спустившись под палубу, воскликнул: «Боже, да эта посудина полая!»
Однако, несмотря на недостаток знаний, министр Томпсон был полон решимости поддержать полярную экспедицию Делонга и заверил молодого капитана, что сделает все возможное, чтобы плавание обрело национальное значение. «Я хочу, чтобы во время этой экспедиции в ваших руках было сосредоточено не меньше власти, чем в руках адмиралов, командующих флотом, – сказал Томпсон Делонгу. – Это плавание должно окончиться успехом, поэтому вам следует заранее защититься от любого недовольства, неподчинения и несчастья». Томпсон был настроен оптимистично и полагал, что через Берингов пролив Делонг «сумеет пробиться к полюсу».
По настоянию Томпсона, конгресс не стал медлить и 27 февраля принял постановление, в котором экспедиция Делонга формально провозглашалась американским проектом. При этом было отмечено, что почти все расходы берет на себя частное лицо – Джеймс Гордон Беннетт. В постановлении говорилось, что все члены экипажа «Жаннетты» «во всех отношениях подчиняются военному кодексу и военно-морскому уставу и дисциплине». Технически будучи только лейтенантом ВМС США, Делонг становился капитаном экспедиции и наделялся полномочиями вести судно в Арктику под флагом американского флота и поддерживать «субординацию в случае любого мятежа» в команде. Проекту, который теперь получил полную государственную поддержку, присвоили новое имя: Американская арктическая экспедиция.
Несколько недель Делонг охотился за официальными лицами в кабинетах и коридорах Военно-морского министерства – как он сам выразился, «постоянно мозоля им глаза» – и, в конце концов, добился всего, чего хотел. Постоянно связываясь с Даненхауэром посредством телеграфа, Делонг издалека наблюдал за всеми этапами реконструкции «Жаннетты», при этом почти ежедневно контактируя с Беннеттом, который оставался в Париже. «Мне достаточно одного слова из Сан-Франциско, чтобы загореться и тотчас открыть огонь по министерству», – писал Делонг издателю. Беннетт, в свою очередь, по телеграфу отвечал, что он рад слышать, «как продвигаются дела в Вашингтоне».
В целом Делонг был чрезвычайно доволен своей работой. Министр Томпсон пообещал ему при необходимости вмешаться, если инженеры Мар-Айленда начнут проводить на «Жаннетте» бесполезные и необоснованные ремонтные работы. Томпсон также дал слово, что флот выделит военный корабль, чтобы доставить на Аляску дополнительные запасы угля и продовольствия, «если в Сан-Франциско найдется для этого подходящее судно».
Иными словами, поездка Делонга на восточное побережье проходила исключительно хорошо. Вашингтон словно бы открывал перед ним и его экспедицией все двери – не только Военно-морского министерства, но и конгресса, Смитсоновского института, даже Белого дома. Однажды Делонга пригласили на ужин с президентом Ратерфордом Хейсом и первой леди. Эмма сочла президента «спокойным и приятным джентльменом, который не производит особенного впечатления», и это описание перекликается с другими свидетельствами современников о робком выходце из Огайо. Пятикратно раненный герой Гражданской войны, он был избран – иногда даже говорят: «назначен» – на должность в ходе одних из самых грязных президентских выборов в американской истории, проиграв прямые выборы и получив кресло только после того, как конгресс передал республиканскому кандидату двадцать спорных голосов выборщиков. Из-за этого многие демократы отказались признать легитимность выборов и назвали нового президента мошенником.
