В основном «Жаннетта» дрейфовала в северо-западном направлении, но льдины порой двигались хаотично, меняя направление день ото дня и даже от минуты к минуте. Не раз команда корабля обнаруживала, что несколько недель, а порой и месяцев спустя они возвращались на то же место. «Жаннетта» стояла, сильно накренившись на правый борт, и время от времени содрогалась от порывов ветра, но в остальном казалась вполне стабильно вмороженной в свою ледяную ловушку. Мелвилл заметил, что корабль был словно «вплавлен… в лед». Делонг же счел, что «Жаннетта» стоит «столь же твердо, как в сухом доке».
Дрейфуя во льдах, они не сводили глаз с Земли Врангеля. Проходя к северу от нее, они увидели ее с того ракурса, который еще не покорялся человеку. Казалось, они зашли на темную сторону Луны. Когда они прошли вдоль берега, Делонгу стали очевидны две вещи. Во-первых, им было не достичь Земли Врангеля, поскольку льдины относили их слишком далеко от нее и двигались слишком быстро, чтобы можно было без опаски сойти с корабля.
Во-вторых, они все же сделали значительное открытие: обогнув Землю Врангеля, Делонг понял, что она не соединяется с другими землями на севере. Правда заключалась в том, что Земля Врангеля была довольно крупным островом, но не континентом. Идея Петермана о трансполярном материке оказалась ошибочной. «Теория доктора Петермана не оправдалась, – написал Даненхауэр, – поскольку обособленность земли очевидна». Земля Врангеля никоим образом не была связана с Гренландией. (Вот вам и «ваш хваленый континент», – ворчал Мелвилл.) Карты можно было менять: Земли Врангеля больше не было – она стала островом Врангеля.
Делонг также опроверг и миф о существовании термометрических врат. Ледовая шапка, в которой намертво застрял его корабль, сама собой, заставила Делонга сомневаться в прославленной теории Сайласа Бента, но медленное и тщательное накопление «Жаннеттой» научных данных убедило капитана в этом мнении. Каждый день его люди спускались на лед и бурили скважины, чтобы измерить глубину океана, скорость течения, соленость, точную силу притяжения и температуру. Ни разу при этих измерениях они не обнаружили ни единого намека на существование теплого течения, направленного на север или вообще куда-либо. Куросио нигде не было. Смотря на бесконечные ледовые просторы, Делонг проклинал блестящую идею, которая завела его в ловушку. Капитан написал: «Объявляю термометрические врата Северного полюса обманом и западней».
Вскоре у Делонга появились сомнения даже в драгоценной идее о существовании открытого полярного моря. Этот неумолимый лед никак не походил лишь на «кольцо» или «пояс», который можно преодолеть. Казалось, он простирался во всех направлениях, а его давление позволяло предположить наличие невероятно больших масс еще более толстого льда. «Может, это море всегда мертво? – гадал Делонг. – Может, лед никогда не уходит? Должен же он куда-то уходить. Сейчас я бы не удивился, если бы узнал, что океан промерз до самого экватора. Полагаю, эти льдины будут болтаться здесь до скончания века».
Поздними вечерами, куря в кают-компании, Делонг и Даненхауэр начали постигать истину: они уже подозревали, что полюс покрыт огромным и постоянным, хоть и непрерывно движущимся, ледяным панцирем. Там не было ни крупных материков, ни бассейнов открытой воды, но этот лед, похоже, двигался по часовой стрелке, подгоняемый течениями и ветрами. Даненхауэр писал: «Некоторые из нас полагают, что полярный регион покрыт огромной «ледяной шапкой», которая медленно двигается в направлении стрелок часов, однако в ряде областей направление дрейфа меняется».
Экспедиция «Жаннетты» таким образом лишилась своих организующих идей и всей таинственной романтики и постепенно начала заменять их осознанием того, что на самом деле представляет собой Арктика. Это, в свою очередь, привело Делонга к пониманию, что его ждет бесконечно более опасное путешествие. Они все еще могли достичь Северного полюса, но почти наверняка не могли до него доплыть.
Пока что Делонгу пришлось сконцентрироваться на устройстве корабельного хозяйства. Постепенно складывался распорядок дня: все были на палубе к семи. В семь пятнадцать разжигали печи камбуза. Завтрак подавали в восемь. До полудня занимались делами на палубе. В полдень проводили измерения.
Затем все спускались на лед и два часа упражнялись. Иногда они надевали снегоступы и ходили вокруг корабля, нередко с винтовками наготове, на случай, если покажутся моржи, тюлени или другие промысловые звери. Бывало, они находили ровный участок на льду и надевали коньки. Часто они играли на льду в футбол.
Обед подавался в три часа дня, после чего печи камбуза гасили, чтобы беречь уголь. Между семью и восемью часами пили чай с легкими закусками. Вечером Даненхауэр давал уроки навигации для всех желающих, а остальные офицеры собирались в кают-компании, чтобы покурить и подвести итоги дня. В десять выключали свет.
Ром и другой алкоголь были под запретом и разрешались Делонгом только по праздникам. Первого числа каждого месяца доктор Эмблер проводил медицинский осмотр всех без исключения офицеров и членов команды. По воскресеньям Делонг зачитывал военный кодекс, а затем проводил краткий молебен.
Таков был устоявшийся порядок дней, но у некоторых участников экспедиции были и свои задачи. Даненхауэр большую часть времени занимался метеорологическими и астрономическими наблюдениями. В свободное от осмотра пациентов время доктор Эмблер проходил по каютам и проверял, не скопился ли там углекислый газ, а также с помощью нитрата серебра оценивал соленость питьевой воды.
Двое эскимосов, Алексей и Анегин, в основном занимались, по меткому выражению Делонга, «бандитской шайкой» собак, которые почти постоянно дрались друг с другом, скулили и пачкали палубы. Алексею и Анегину так не нравились душные каюты, что они соорудили себе пристанище прямо на палубе. Они были отличными охотниками – раз в пару дней на корабле появлялись свежие тюленьи туши, – но порой делали странные, мистические вещи, которые пугали остальных моряков. Они говорили с луной. Они приносили табак в жертву льду. Иногда они с поразительной точностью предсказывали поведение собак. Однажды, подстрелив гигантского моржа, Алексей снял рукавицу, засунул руку в горло своей жертвы, а затем вытащил ее и измазал теплой кровью лоб. «На удачу», – сказал он. В другой раз, убив тюленя, Алексей отделил небольшие кусочки его задних ласт, вытащил желчный пузырь и осторожно опустил все это в полынью. «Пусть будет еще один тюлень», – объяснил он. И все же Делонг был доволен эскимосами и видел во всех их действиях «спокойное достоинство».
Двое китайцев, А Сэм и Чарльз Тонг-Синг, редко покидали камбуз, где научились готовить такие деликатесы, как тюленьи котлетки, жареные чайки и любимое блюдо команды – моржовые сосиски. «На удивление вкусная вещь», – заметил Делонг. Тюленей и моржей, настаивал он, «не стоит гнушаться». Сэм и Чарли спали тоже на камбузе, в небольшом, отгороженном занавеской отсеке, где они поддерживали безукоризненную чистоту. Помимо пения и игры в карты было лишь одно занятие, которому они с радостью предавались в свободное от готовки время: иногда они выходили на лед и запускали цветастых воздушных змеев с длинными бумажными хвостами. Это зрелище было по нраву и всем остальным участникам экспедиции. Сэм и Чарли, по свидетельству Делонга, были «словно бы бесстрастны… при любой погоде, при любых обстоятельствах… они были столь же несокрушимы в этом холоде, как и в сезон тропической весны. Они не дружили с другими матросами, но тем не менее всегда пребывали в приподнятом настроении и наслаждались обществом друг друга».
