Мьюр подробно описал чукчей – их улыбки и смех, их доверчивую натуру и мимолетные мгновения нежности между отцами и сыновьями. Его воодушевила такая жизнь, которая казалась очень хрупкой, но все же сохраняла черты древней полноты. Наблюдая за прощанием мужа с тихо плачущей женой, Мьюр так расчувствовался, что решился даже перефразировать Шекспира: «Люди разных стран равны – и в жизни диких чукчей немало тому подтверждений». Ему показалось, что они «воспитаны лучше белого человека, при этом не обладая и половиной его алчности, бессовестности и бесчестности… Эти люди весьма заинтересовали меня, ради знакомства с ними стоит приехать и в такие дали».
В конце мая в бухте Маркуса к западу от острова Святого Лаврентия моряки «Корвина» впервые услышали обрывки истории о крушении американского корабля. Чукчи приплыли к ним на лодке и поднялись на борт, где с энтузиазмом поведали о том, что им известно. Они сказали, что трое охотников на тюленей пошли по льду в западном направлении от мыса Сердце-Камень – пустынного куска земли в нескольких сотнях миль к северу – и обнаружили затертый во льдах корабль, тела погибших моряков которого лежали на палубе и в каютах. По словам Мьюра, охотники, очевидно, забрали с корабля мешок с деньгами и «кое-какие предметы, которые им удалось унести и которые они впоследствии показывали другим чукчам, благодаря чему история и передавалась от поселения к поселению и оказалась известна даже так далеко от северных берегов».
Мьюр поверил словам чукчей. Ему показалось, что они рассказали историю «с полной уверенностью, словно и сами верили своим словам». Однако, как и Хупер, Мьюр допускал, что они лишь охотились за объявленным вознаграждением. «Мы слушали их с большим скепсисом», – заметил он.
На следующий день в заливе Святого Лаврентия «Корвин» встретил еще нескольких чукчей, которые тоже знали историю о кораблекрушении. Они поднялись на борт, чтобы продать моржовые бивни и сапоги из тюленьей кожи. Старик по имени Яруча сел на обледенелую палубу «Корвина», попросил воды и начал рассказ. По свидетельству Мьюра, он говорил «громко, страстно и звучно, и сопровождал свою речь активной жестикуляцией». С помощью переводчика, который сносно владел «английским китобоя» (если верить Мьюру, в нем было «три четверти ругательств и почти четверть жаргона»), Яруча описал, что мачты корабля сломались под натиском льда, шлюпки разбились, а трюм заполнился водой. Старик даже сказал, что на льду вокруг судна валялись «жуткие трупы». Однако он сомневался, был ли этот корабль единственным или же их было два.
Хупера насторожили театральность рассказа и обилие слишком ярких деталей, которые, по мнению капитана, «были так искусно и аккуратно вплетены в историю, что человеку, незнакомому с характером чукчей, оказалось бы сложно понять, что большая их часть была придумана на ходу». Яруча никак не замолкал – Мьюр утверждал, что слова лились из него «нескончаемым потоком… как древний горный источник, и порой из его груди вырывалось едва ли не львиное рычание… Он не мог сдержать своего красноречия даже за едой». Позже Яруча спросил, может ли Хупер продать ему рома, и, «неистово жестикулируя», объявил, что ром «сделает его гораздо счастливее». Капитан Хупер вскоре узнал от других жителей деревни, что Яруча славится своей болтовней – по словам Хупера, он был «одним из худших старых плутов в этих краях». Другой чукча категорически заявил, что он «плохой человек, все равно что пес».
И все же Хупер расспросил Яручу о Земле Врангеля, где, по его прикидкам, попал в ловушку Делонг. Капитан показал старику карту и спросил, знает ли тот о загадочном участке суши, лежащем среди океана к северу от сибирских берегов. Яруча немедленно ответил: «О да, там водится много песцов». Он сказал, что жители северо-восточного побережья Сибири часто наведываются туда, чтобы охотиться на полярных лис. «Но на более сложные вопросы он ответить не смог, – написал Хупер, – и признался, что сам не встречал никого, кто бывал там, но в молодости слышал о таких».
С другой стороны, история Яручи о кораблекрушении американского судна в общих чертах совпадала с тем, что капитан Хупер узнал в бухте Маркуса. «В целом, – размышлял Хупер, – здесь, похоже, есть доля правды, и я совершенно убежден, что местные действительно нашли что-то на севере».
Хупер понял, что на «Корвине» ему никак не добраться до предполагаемого местонахождения погибшего корабля. Лед не давал им пройти дальше и мог не растаять еще целый месяц. Хуперу нужно было нанять чукчей-проводников и несколько собачьих упряжек и отправить небольшой отряд на север, чтобы проверить услышанное.
Когда Хупер объявил, что собирается так поступить, Яруча ответил, что идти туда нет никакого смысла: вся команда корабля погибла, а его остов отнесло в сторону.
«Мы будем искать их живыми или мертвыми», – возразил Хупер.
Но Яруча настаивал на своем. Лед и снег в это время были слишком мягкими для легкого передвижения на санях. Заметив, что американцы все же намереваются разыскать своих павших соотечественников, Яруча, по словам Хупера, «счел нас неисправимыми белыми глупцами» и продолжил свою болтовню.
В поисках собак и погонщиков Хуперу пришлось зайти в несколько деревень по обе стороны Берингова пролива. Ему повезло на островах Диомида – двух вулканических клочках земли по разные стороны линии перемены дат в самом центре пролива. Хотя острова разделяло менее трех миль, Большой Диомид, или остров Ратманова, принадлежал России, а Малый Диомид – США. Хупер купил девятнадцать собак у живущих на островах эскимосов, обменяв каждую на мешок муки.
Затем Хупер пошел обратно к сибирским берегам, чтобы найти еще собак и проводников. В одном поселении капитан обнаружил человека по прозвищу Чукча Джо, который в достаточной степени владел английским, чтобы стать переводчиком экспедиции. После этого Хупер посетил деревушку Тапкан, состоявшую из двадцати хижин, растянувшихся по побережью. Обитатели деревни вышли навстречу отряду Хупера. По словам Мьюра, их «радушно приняли и усадили на почетные места на оленьих шкурах. Все чукчи добродушно улыбались, когда мы пожимали им руки, и пытались повторить наши приветствия. Когда мы рассказывали о своих планах, нас внимательно слушали даже женщины и дети». Двумя годами ранее неподалеку отсюда зимовал Норденшёльд на судне «Вега», и один из жителей деревни принес сделанные в России вилку, ложку и компас, которые скандинавский путешественник вручил ему в качестве подарка.
Отряд Хупера пригласили в одну из покрытых оленьими шкурами хижин. Там одна женщина нянчилась с ребенком, а другая жарила на углях тюленью печень. Побеседовав со старейшинами Тапкана, Хупер смог договориться, чтобы несколько человек и деревенских собак присоединились к его экспедиции. Когда они пошли по льду обратно к «Корвину», один из нанятых тапканских мужчин услышал звук, от которого у него замерло сердце. «Его маленький сын горько заплакал, узнав, что отец уходит в поход, – написал Мьюр, – и не успокаивался, как бы ни старались женщины. Мы пошли быстрее, но и в полумиле от деревни был слышен его плач».
Когда «Корвин» развернулся, жители деревни остались стоять у кромки льда. Многие из них, конечно же, гадали, суждено ли им снова увидеть своих мужчин и собак.
