МФУ выплюнул на ковролин бумажку, я запихнула её обратно и зачем-то закрыла собой аппарат.
– Почему вы ещё здесь? – спросил глухо царевич, явно уставший.
– Работаю… – растерянно улыбнулась я, чувствуя себя грешницей из-за собственной лжи. Отчего-то лгать ему – тому, кого я вчера обвинила в низком поступке, а сегодня обидела прилюдно, – было совсем неловко. Я ведь не лучше…
Темнота офиса с одной, горящей впереди лампой над лестницей, и его глаза исподлобья, и скачущие мысли сгустили воздух. Мне стало невыносимо душно. Я поправила ворот блузки. С сердцем начало твориться невообразимое, во рту пересохло.
Внимательный взгляд Андрея изучал меня всего пару секунд, а мне показалось – вечность. Он сказал:
– Идите домой. – И пошёл к своей лестнице в поднебесье.
Забыв, чем занималась до этого, я смотрела ему вслед и очень хотелось выкрикнуть, остановить, чтобы непременно обернулся и снова взглянул. Пусть даже исподлобья! И вдруг я почувствовала, как что-то затягивает мою юбку назад. Ой! Я дёрнулась. Не помогло. Юбка сползала вниз на бёдра и назад. Обернувшись поспешно, я поняла, что её тянул вовнутрь копировальный аппарат. Нет, только не это!
Я схватила ткань возле талии, отчаянно сопротивляясь взбесившемуся МФУ и чувствуя, что вот-вот останусь в одних колготках. Кнопка «On/Off» заела и не отжималась. Я вскрикнула от ужаса. Андрей остановился.
– Что-то случилось? Катерина!
– Да… Пожалуйста! – крикнула я, борясь за юбку уже обеими руками. – Помогите!
Он вернулся молниеносно. Сразу сообразил, в чём дело. Выдернул из розетки шнур. В две секунды поднял крышку, изъял картридж и вытащил из механизма зажеванную бумагу вместе с обезображенным чёрным порошком розовым шифоном.
Я поспешно натянула юбку с бёдер обратно на талию. Андрей взглянул на меня со смешком:
– Ну и как вы теперь умудрились, Катерина? Это же по законам физики невозможно… – Поднял с пола выпавшую Дианину книжку с индийскими символами, травами и специями на обложке. Усмехнулся: – Работаете, да?
– Нет, я солгала… – призналась я, отчего-то невероятно радуясь, что он стал вдруг не каменным.
В воздухе пахло тонером и поджаренным шифоном.
– А это разве интеллигентно? – ехидно взглянул на меня царевич, красивый до головокружения. Подошёл ближе. Я почувствовала его парфюм и запах.
– Нет, – мотнула я головой, глядя на него во все глаза. Щеки мои горели, как и низ живота, и бёдра. Да, мне стыдно! Я – дурочка. Но он вернулся…
Андрей сделал ещё один шаг ко мне. Его глаза смеялись из-под густых, чёрных бровей.
– И что же мне теперь предлагаете: понять и простить? – спросил он, отложив на копир чужую книжку.
Его чувственные, немного припухшие губы обнажили ровные белые зубы в ироничной усмешке.
– Нет, – снова сказала я.
– А что же? – изогнул он в изумлении левую бровь, глядя сверху вниз и погружая меня окончательно в собственную тень.
«А в темноте всё равно, что происходит, в конце концов, разве мне есть, что терять, кроме ипотеки?» – пронеслось в моей голове.
– Поцеловать… – ответила я еле слышно, запнулась.
Удивление и интерес вспыхнули в его глазах. Он провёл пальцем по моей щеке, убрал за ухо кудряшку и порочно-горячими губами коснулся моих губ…
Глава 21
Хреновее день припомнить было трудно. С утра схватка с отцом с его коронным «Ты идиот». Не дождётся, чтобы я с ним во всём соглашался и покорно делал «ку»! Не для того я в Оксфорде парился пять лет, а не в локальном универе с программным обучением «ректору-дача, тебе-красный диплом». В Оксфорде нас с первого занятия ошарашили – с профессором надо спорить, иначе лети нафиг, какой бы ты ни был умный. Умных много, достойных – единицы. И в студенческом обществе дебатов я перекрикивал чопорных англичан не просто так – баллы зарабатывал, чтоб на плаву остаться и громкость развить.
И поэтому если нет нормального обоснования претензиям, хрен я соглашусь, – так отцу и сказал. А свои обоснования и аналитику я предоставлю.
Хотя, конечно, придумать, почему нам не нужен целый процент ретро-бонусов и как его возместить в бюджете компании, было сложно. Но я сделал, я и отвечу.
Просто бесит, что отец пытается обманывать меня, как своих подчинённых, выставлять всё не так, как есть, а как ему вдруг захотелось, и играть на чувстве вины, будто на балалайке перед сном. Это у него коронное. Я привык не искать виноватых. Руки-ноги-мозг на месте – значит, выкручусь.
Едва вошёл в кабинет, звонок Ланы добавил сургуча в печать.
– Ставлю тебя в известность, – проблеяла бывшая, – что заявление на смену фамилии я подала, но не радуйся, я тебе ещё припомню, Гринальди! Всё припомню, по больному бить буду так, что ты пожалеешь о своих выходках!
– Чебурашки снова выходят на тропу войны и производят эксгумацию томагавка? – съязвил я.
– Жди звонка, – вякнула она.
– В ужастике решила сняться? – буркнул я.
Лана игры слов не поняла. Фыркнула, бросила трубку. А что, с ролью девочки из «Звонка» она бы справилась без грима, особенно наутро после вечеринки и перед месячными. Видел, знаю.
Звонка я дождался быстро – от отца. Он заявил, что кандидата на поездку от Бауффа определит сам, без моих выбреков, а я ответил:
– Поздно. Мы уже в списке.
Отец разорался, а я напечатал приказ и понёс Катерине. Из упрямства. И тут меня ждал новый сюрприз: в ответ на фразу с именем Андрей от расфуфыренной дуры Анжелы Катерина выкрикнула на весь офис:
– Да не нужен он мне! И его долбанная презентация! Навязался! Сама спроси, почему!
Я остановился, как вкопанный.
Приехали…
У меня упала планка. Я развернулся и ушёл. В кабинете потом сидел и смотрел, как ошпаренный, в комп и не понимал ничего.
Письма-письма, шпалы-шпалы, я – кретин умом отсталый.
Она виделась мне ромашкой. А оказалась, как все.
Позже Катерина заявилась с извинениями. Но сегодня её робость не вставляла, наоборот. А слова так вообще – как серпом по крыжовнику. Я стиснул зубы и с трудом не послал.
Но как бы хреново не было, пробить меня почти невозможно.
Я взял себя в руки и за работу. И другим спуска не дал. Самое время было устроить разбор полётов перед открытием магазина в новом торговом центре в Таганроге. И я оторвался – называется, почувствуйте себя инквизитором. Йухуу!
* * *
Я вернулся в офис поздно, уставший, как Дарт Вейдер, уничтоживший далёкую галактику. Хотелось домой и поесть, но мне нужно было вникнуть в аналитику, чтобы завтра перед отцом выложить готовые цифры. Я выпустил за день пар прилично, но всё-таки поймал себя на том, что рад увидеть темноту в офисе. Значит, на нашем этаже разошлись все, и Катерина. Хорошо!
