– Почему за китайский? – охнула Катя.
– Ну, если сотрудник тратит личное время на благо компании, разве это не должно оплачиваться? – нашёлся я.
– Ой.
– Именно, что «ой», – улыбнулся я.
– Но утром вы… – начала Катя вновь со страданием в глазах.
– Считайте, что я дурак, – перебил я её, вызвав недоуменное моргание. – Маруська так и сказала. Доходчиво.
– И что же теперь? – пролепетала моя Ромашка, окончательно растерянная.
– Всё, – выдохнул я и снова её поцеловал.
Глава 29
«Я тряпка, без сомнений, тряпка, тряпочка… шёлковая… мягкая… приятная… ммм…», – думала я, растекаясь от сладости его поцелуя, сначала напористого, даже агрессивного, захватнического, а потом всё более и более нежного. За закрытыми веками мир кружился, как калейдоскоп. Среди его цветных осколков проплывали брошенные мысли. Куда-то мимо, будто не мои. А как же намерение – швырнуть ему деньги в лицо, высказаться и, красиво развернувшись, уйти с гордо поднятой головой? Растворил… Наглец. Милый, такой милый, негодник… Конечно, красиво высказаться у меня и не получилось… Почему я сказала, что «я не петрушка»? Что за идиома такая? Почему не укроп, не кинза или сельдерей с щавелем? А ещё переводчик…
Андрей целовал меня и целовал, сводя с ума и вызывая электрические волны по всему телу, как огни Святого Эльма. Господи, я же себя забуду, я всё забуду, когда такие горячие ладони так жарко сжимают, водят по спине, по плечам, по шее… Наверное, моя мама просто тоже сильно влюблялась, а вовсе не была… не такой… О, Господи, как же хорошо!
Дверь распахнулась, в щёлочке моих приоткрытых век скользнул Виктор Геннадьевич. Остолбенел. Мы столкнулись взглядами, я закрыла глаза, он – дверь. Пошёл штрафы на меня накладывать… Да и какая уже разница?! Я увольняюсь. Я буду гордым полиглотом-бомжом, хотя до следующего пятого числа ещё можно жить…
Ой, что это зашуршало? Я приоткрыла один глаз и увидела, как Андрей сжимает в кулаке моё заявление, превращая его в мусор. Комок бумаги полетел на пол. Да как он мог?!
Я попыталась отстраниться, а Андрей вновь не позволил. Прошептал мне в ухо, тут же его целуя:
– Никуда не отпущу.
– Узурпатор! – почти со стоном сказала я.
– Да… – и так поцеловал в шею, что я вся покрылась мурашками.
– Так нельзя, – всхлипнула я.
– Кто мне запретит? – он покрыл поцелуями мой лоб.
– Я…
Этот бессовестный проник под моё платье, коснулся бёдер, смущая и мгновенно вырывая из реальности. Но секунду спустя в моём мозгу включился предохранитель, и кто-то произнёс, возможно, за отсутствием в хозяйки это был вылезший из архивов моей памяти воображаемый друг, который у меня был в пять лет:
– На работе нельзя!
И вдруг Андрей остановился. Правда, перед этим посадил на свой стол. Я открыла глаза, пьяная и парящая. Взъерошенный, со съехавшим галстуком Андрей смотрел на меня снизу, сидя в кресле для посетителей. Поправил подол моего платья, закрыв колени. Улыбнулся по-мальчишески озорно:
– Как скажешь, моя королева!
– Я?!
Он взял мои руки и поцеловал одну ладонь, затем вторую.
– Ты.
Я смутилась, глядя на него во все глаза. Меня никто на свете так не называл! А как же теперь с моей гордостью? С желанием проучить его? Удержать на расстоянии? Говорят, так правильно, но как мне быть со всем этим?! Я попыталась забрать руки. Андрей, не отрывая от меня глаз, начал целовать по очереди мои пальцы. Мысли о гордости осыпались, как старая труха. Интересно, откуда они вообще берутся? Особенно глупые?
– Андрей, – пробормотала я, – Викторович…
– Просто Андрей, – поправил он с лукавой дьявольщинкой в глазах. – Королевам по отчеству не положено.
– Но всё равно при других придётся…
– Плевал я на других!
– Разве так можно? – ахнула я.
– Иначе никак, – подмигнул он.
На его столе зазвонил телефон, требовательно и начальственно. Мне представился витающий в виде джинна над аппаратом дух Виктора Генадьевича. Царевич потянулся к трубке через меня, словно намеренно касаясь бедром и животом, обжигая близостью. Мою руку так и не выпустил. Поднял трубку и сказал:
– Да! Пап? Всё в порядке. Да не парься. Зайду. Ладно.
У меня по коже пробежали мурашки – надо быть страшно смелым человеком, чтобы со старшим жирафо-львом разговаривать таким тоном. Трудно даже представить, что ВГ можно назвать папой. Ой, а Машеньке он ведь дедушка! Мурашек на моей коже стало в десятки раз больше.
– Замёрзла? – спросил Андрей, сев обратно и забирая в лодочку из своих ладоней мою похолодевшую кисть.
– Так…
– Катерина Валерьевна, – с озорной улыбкой спросил Андрей, – меня труба зовёт к делам. Но вы позволите пригласить вас на обед?
Я моргнула. Ведь все увидят… Хотя если ему на всех плевать, а мне, мне очень хотелось побыть с ним ещё. Я кивнула и сползла со стола. Совершенно не элегантно. Андрей ещё раз коснулся моих губ, и подмигнул:
– Теперь утро правильное! Хорошего дня!
– И тебе, – выдохнула я.
Он поправил галстук, одёрнул пиджак, а я расправила платье. Мы вышли из кабинета вместе. Андрей на третий этаж – на ковёр к отцу, я – вниз по лестнице из поднебесья в свой отдел. Голова до сих пор кружилась, ноги были будто не моими, и казалось, что все сотрудники видят, какая я вся зацелованная. Но мне, как пьяной в ночном кабачке, было почти всё равно. А я ведь хотела уволиться…
Пожалуй, мне нужен чай. Или кофе. А то я не переведу ни строчки, а на экране так и висит дополнение к договору с немцами. Я услышала разговор Анжелы с Аней. Наша грудастая ивент-менеджер рассказывала:
– Вчера я была тренинге для повышения самооценки. Меня ВГ послал посмотреть, подойдёт ли такой для наших сотрудников, ну и как вообще учат в этой школе. Знаешь же его манечку обучать? Так вот, можешь представить, кого я видела?
– Кого? – поинтересовалась Аня, рассматривая образцы новых ручек к школьному сезону. Да-да, несмотря на апрель, «Жираф» уже делал заказы к сентябрю, а Новый год уже весь заказали. Почти весь. По крупному заказу должен был договориться с китайцами царевич, но поездка отменилась, возможно обойдёмся теперь без шанхайских безделушек.
– Лану Гринальди! – воскликнула интонационно Анжела. – Этой акуле самооценку захотелось повысить! То-то я смотрю, она в ней нуждается: вышла, дверью своего Порше хлопнула, меня чуть с ног не сбила и потопала, кобыла грациозная, на тренинг. Самоценку повышать, бедненькая. Наверное, думает, что фиалка!
Я аж развернулась в изумлении. Аня тоже оторвалась от ручек. Анжела увидела мою реакцию и усмехнулась, отчего-то не съязвив.
