– Да где уж забыться, – ответил я. – Карма у меня такая: то мама – классный руководитель, то папа – директор. А, чёрт, да – ещё и владелец!
Отец пыхнул, как чайник, посмотрел с прищуром и прочеканил:
– В моей компании служебных романов не будет! Это разлагает коллектив!
– Уже есть, пап. Смирись.
– Нет! – рыкнул отец. – Я категорически против, чтобы ты имел что-то общее с Катериной Кутейкиной!
– А в чём дело? – ответно сощурился я. – Кровная вражда? Или личная неприязнь?
Отец прошагал к своему столу, бухая подошвами, уселся в кресло, сплёл пальцы.
– Она тебе не пара. И не ровня! – и зло добавил: – И не перечь. Ты уже один раз выпендрился!
– На дочку я не жалуюсь.
– А сколько вони от Петровских было, напомнить?!
– Я сам разобрался, – огрызнулся я.
– А то, что из-за ваших распрей мне пришлось придержать открытие магазинов в Москве, уже не помнишь?! И в какие убытки это вылилось?!
– Могу тебя утешить, – ехидно ответил я. – У Катерины нет родных в московской префектуре.
– У неё вообще никого нет! – воскликнул отец.
– Откуда такая осведомлённость? – удивился я. Чтобы отец интересовался жизнью рядовых сотрудников, это нонсенс!
– Уж знаю, – буркнул он, – и повторяю: не лезь к девчонке!
Меня это сбесило.
– А, может, ты перестанешь лезть в мою личную жизнь?! Мне уже не пять лет, и я сам отец!
– А мозгов как не было, так и нет! – окрысился отец. – Распугаешь мне со своим пацанячьим спермотоксикозом ценные кадры! Сомнений у него нет! Нам только нищих в семье не хватало!
Я опешил.
– Ты уж определись: ценный кадр она или нищая.
Отец выкатил глаза в гневе, но молчал, закипая до красной отметки. Сейчас завизжит. Один-два-три… О, понеслось!
– Работу, работников, – с ором он ткнул пальцем диагонально в пол, словно точно знал, под каким градусом находится опенспейс, – нельзя путать с людьми, которые нужны для жизни!
– …то есть они не люди? – уточнил я, чувствуя, что вот-вот сам перейду на ор.
– Не передёргивай!
– Ты хочешь сказать, что твоя Надя из высшего общества, а не администратором в ресторане работала? – наступал я.
– Речь не о ней!!! Социальное равенство в современном обществе – это чушь!!!
– Я так не считаю!! Мне не с банковским счётом спать и не с регалиями!!
– Щенок! Кретин!
– Твой наследник, папа!
Я наступал на отца, он на меня, как Титаник на Айсберг. И вдруг Титаник остановился, но орать продолжил:
– И вообще! Из-за Нади мы не потеряли миллионы ретро-бонусом!
– У тебя заело про ретро-бонусы?! Катя тут не причём! – уже кричал я. – Это моё решение! И запомни: во всём, что касается моей личной жизни и должности я буду всегда решать сам!
– За мой счёт?! – отец подхватил со стола папку и метнул, выругавшись.
Я успел увернуться. Папка полетела в дверь. Та как раз открылась и закрылась быстро, взвизгнув, словно живая. У нас это обычное дело. Следующим пойдёт дырокол. Я отставил с металлического подноса графин и стаканы и взял его в руки. Потом полетит стул. Не в меня, но рядом. На даче как-то красивую аэродинамическую дугу к соседям проделала лопата. На пикнике бочонок с пивом пролетел мертвой петлёй и взорвался на капоте отцовского Майбаха. Душ был пенный всей семье. Ну, надо же оправдывать итальянскую фамилию….
– Я рассчитал, как ничего не потерять! – рыкнул я, пока не перешло к тяжёлой артиллерии.
– Каким образом? – Отец сразу положил на стол дырокол и перешёл к деловому тону. – Объяснись.
– Сейчас покажу! Ноут возьму.
– С этого и надо было начинать, – проворчал отец.
– Я и собирался.
– Без компьютера?
– Компьютер у секретаря лежит. Я же поздороваться хотел. Спросить, как Надя, как мелкие…
– Это потом. Все живы. Рассказывай, что придумал!
Я выглянул в приёмную, взял у Ольги свой комп и поставил перед отцом.
– Если туфта, урежу зарплату, – предупредил он.
– Ага, ещё скажи, как товароведам, – будем расставаться.
– И расстался бы, да терпеть приходится, – буркнул уже не гневно отец. – Набрался хамства в своём Оксфорде. Оштрафую тебя.
– Я и так уже три штрафа выплачиваю, – нахмурился я.
– Если свой косяк не разрулишь, будешь до конца года как уборщица получать, – заявил отец.
Я закатил глаза. А потом выложил схему работы с Бауффом, при котором, несмотря на хитрости в ретро-бонусах, мы получим даже больше. Отец даже улыбнулся под конец:
– Хитро придумал, молодец! Внедряй.
– Оки. – Я встал.
– И китайцы письмо прислали. Последствия землетрясения уже уладили, вылетаешь завтра.
Я потёр лоб.
– Нет, пап, Маруська ещё не совсем поправилась. Перенесём на следующую неделю.
– Видел её – абсолютно здорова, – парировал отец. – Лети. Ольга уже купила тебе билеты.
– Тогда я полечу с переводчицей, пусть купит второй. Не зря же она на курсы ходит.
– Английским обойдёшься, – ответил отец и снова стал темнее тучи: – Я не шучу насчёт Кутейкиной!
Я засунул под мышку ноут и сказал тем же тоном:
– И я не шучу!
– Ты хочешь оспаривать мои решения?! Попробуй! Сам знаешь, последуют санкции!
– Они будут ответными, – заявил я.
– Совсем обнаглел!
– Да, папа, – спокойно кивнул я. – Я наглый, всесторонне образованный, плохо воспитанный, и при этом совершенно и давно взрослый. И не заставляй меня принимать предложение от крупнейшего европейского оптовика, а то ведь я могу. Они ждут. Хорошего дня!
Он не успокился:
– И всё-таки я категорически против…
Не дослушав, я закрыл плотно дверь. Великий «император Виктор Геннадьич Гринальди» всегда и категорически против всего: чтобы Маруська на свет появилась; чтобы я настоял на единоличной опеке над ней; чтобы я участвовал в любительском парном чемпионате по теннису; чтобы я лез с друзьями-спелеологами по пещерам в Колумбии; чтобы я вообще решал что-то сам. Но при этом хочет, чтобы я в итоге стал директором. Парадокс. Иногда мне кажется, у моего старика когнитивный диссонанс или волосы, пересаженные из подмышки на лысину что-то не то передают, как антенки, в мозг. Я всё равно всегда и всё делаю по-своему. Кстати, в тех пещерах было офигительно! И с Катей тоже…
Я улыбнулся бледной Ольге, притихшей за секретарским столом, и сказал:
