– А я ужасно, – призналась я. – Но я работаю над собой.
– Любопытно, как? – лукаво сощурился Андрей.
И вдруг над моей головой раздался противнейший голос:
– Эндрю! Не думала, что найду тебя здесь, когда наша дочь болеет! Хотя что от тебя вообще ждать?! Тоже мне, супер отец!
Я обернулась. Это была Лана. Да чтоб её! Она вечно будет ходить за нами по пятам?!
Андрей скривился и метнул взгляд на ту разряженную девицу, на которую обратил внимание, когда мы только пришли. И я поняла: тут натуральный заговор барби! Вино развязывает язык, но я не думала, что настолько, потому что я встала с бокалом в руках и сказала низко и громко:
– Я бы вас попросила! Андрей – прекрасный отец. И уж точно не вам его винить! Имейте в виду: премию «матери года» вам не получить даже во сне!
– Что?! Да кто это тут рот открыл?!
Лана попёрла на меня грудью, но толкнуть не успела, я сама чуть пошатнулась, и бокал дрогнул в моих руках. Вино жёлтым пятном растеклось по белой блузке скандалистки. Вышло, будто специально. Лана взвизгнула и отскочила. Упс… Мне понравилось! В следующий раз специально так сделаю!
Кажется, Андрею это тоже понравилось. Но, прежде чем я решила, что впервые в жизни за свой демарш извиняться я не буду, Андрей выложил купюры подоспевшему официанту, подхватил меня за руку и потащил к выходу. Лана чт визжала, подобно сирене, звуков не разобрать даже с моим абсолютным, но слегка пьяным слухом. Было что-то про месть… Страшную и скорую!
Я бежала за Андреем по лестнице помпезного заведения, затем на улицу и вниз по проспекту Буденновский к Дону. Мы промчались квартал и остановились на светофоре, запыхавшись.
– Почему мы бежим? – спросила я, переводя дух.
– Просто так, – весело ответил Андрей.
– Просто?! – поразилась я.
– Да, – кивнул он.
– Это на тебя не похоже! Ты же строгий начальник! – округлила я глаза. – Я от тебя такого не ожидала!
– О-о, ты ещё не знаешь, чего от меня ждать! – подмигнул мне он, и мы рассмеялись.
– Это так здорово! – хохотала я. – Как в детстве!
– Здорово, да, – ответил он. – А ты смелая! Не устаёшь меня удивлять!
Отсмеявшись, он обнял меня прямо посреди тротуара, не обращая внимания на спешащих рядом людей.
– Она собиралась мстить… – проговорила я.
– Давно собирается, но не хватает ума.
– Надеюсь… Нам нужно возвращаться на работу.
Андрей заглянул мне в глаза и сказал:
– Нет, Катя, не нужно. Ты нужна мне как женщина, прямо сейчас!
И я точно знала, что речь идёт не о пришивании пуговиц.
Глава 31
Как так получается, что живёшь себе – живёшь, как нормальный человек, разумный, взрослый и занятый делом, и вдруг начинаешь замечать каждую мелочь и радуешься ей, словно полоумный?
Намотанная на палец прядь волос, солнечный зайчик на щеке, ложбинка, прячущаяся в вырезе тонкого шёлка, родинка у виска… И от этого взрыв нежности. Катя опять хохочет и убегает, как девчонка. К Дону и сизым тучам на юге, предрекающим грозу, к новому стадиону, построенному к Чемпионату мира. Мимо сосредоточенных прохожих и деловых авто. Я догоняю. Срываю поцелуй. Голова кружится, уверен, что у нас обоих. А в паре метров от нас округлые тётки с кошёлками оборачиваются, таращат глаза с осуждением. Завидуют. Нам плевать на приличия, эйфория мешает.
Кто бы подумал, что под лепестками скромной Ромашки притаилась такая кокетливая хохотунья? Или всё дело в вине? Если так, я её буду подпаивать постоянно – у неё такая улыбка задорная! И смех звонкий. Нравится.
До жути интересно, сколько в ней ещё всего спрятано? Катя – как книга с секретом: кажется, уже всё понятно, перелистнёшь страницу, а там новенькое. Изучил, удивился, новая глава, и ты опять поражён. Просыпается азарт и хочется найти, что в финале, в чём секрет? Есть, конечно, лёгкое опасение, что там не только сладости припасены. После Ланы я уже не так просто принимаю людей. Обломался во мне оптимист. Ничто не предвещало, что обалденная девчонка с ногами от ушей, тонкой талией и грудью, какой пластические хирурги обзавидовались бы, смеющаяся над моими шутками, окажется такой стервью. Хотя что сейчас думать об этом? Надо наслаждаться, пока наслаждается.
Я поймал Катю, затащил в первую попавшуюся гостиницу. Катя на ресепшене снова превратилась в стесняшку. Широкомордый мужик, явно командировочный с портфелем и претензией на приключение, сразу понял, в чём дело, и начал скалиться так, что из краснеющей Катя превратилась в пунцовую.
Я быстро расплатился, увлёк её за собой в гостиничный номер, сдёрнул покрывало и повалил на кровать. Тело горело нетерпением. Но я завис над ней, изучая. Белая кожа на белых простынях. Красиво. Тёмные кудряшки на белом – вообще живопись. Румянец, помесь стыда и возбуждения. Глаза блестят, губы, красные и без помады, приоткрыты призывно. Хмельная, она возбуждала ещё сильнее. Я и сам был пьян, словно выпил не пол бокала вина, а бутылку коньяка.
– Красивая, – шепнул я.
– И ты…
– Теперь не сбежишь, – сказал я, наклоняясь, и удерживая её тонкие руки над головой.
Она мило хихикнула:
– Не сбегу. Уже не планирую. Субординация соблюдена.
А, ну да: она снизу, я сверху. Согласно планограмме. Тоже хмыкнул. Опустился ещё ниже. Коснулся её губ и мгновенно был приглашён в тайну. Сладкую, страстную, влажную…
Переплетение пальцев, изящные изгибы, шуршание простыней и мешающая одежда. Настало время от неё избавиться. Нежное платье перестало скрывать нежное тело, и я ощутил его в своих ладонях. Волна удовольствия пронеслась и закружила. Та самая химия?
У меня пальцев на руках и ногах не хватит пересчитать, скольких женщин я держал в своих руках, но с Катей всё было не так. Свежо…
Я поймал себя на чувстве, что быть с ней – правильно. И не подобрать логического обоснования. Просто правильно, и всё. Словно искал-искал нужную детальку в лего, много перебрал цветных, красивых, но чем-то не таких, а тут бац, и совпало. Щёлкнуло. И всё встало на свои места. По душе и телу растеклось благо.
Я водил ладонями по её груди, животу и белым бёдрам, с удовольствием замечая, как она отзывается. Послушная. Чувствительная. И я её чувствую, как жокей – любимую лошадь, как водитель – машину, подчиняющуюся малейшему повороту руля, как планерист, пускающий планер по потоку ветра. В этом было наслаждение. Та самая правильность. Желание развить скорость и понестись, не притормаживая. И я не стал себя сдерживать. До нарастающего напряжения внизу живота, до безумия в ритме и расслабления со стоном.
– Хорошая моя, – прошептал я, приникая к ней всем телом.
– Ромашка? – томно спросила она.
