Только у машины я остановился и вспомнил про вторую бумажку. А Катя?.. Глянул в неё и прочитал: «Вероятность материнства 0 %». На одно мгновение стало за неё больно – бедная моя Катя! Я прочувствовал сегодня ночью, каково это – терять ребёнка, я чуть не умер от одной только мысли! Как же больно было ей!
Но в следующее я решил: «Она не потеряет! Больше не потеряет!» Я отчаянно хотел поделиться с ней счастьем! Его было много – хватит на нас троих! А Лана? А чёрт с ней, с Ланой, после вчерашних выбреков даже показаний няни хватит, чтобы на суде Марусю отстоять. Никто мне не указ, ни префекты Москвы, ни вся судебная система. Она моя дочь! И точка.
Я усадил Маруську в машину и набрал номер моей Ромашки.
– Андрюша, – раздалось взволнованное и сонное, – наконец-то, Андрюша!
– Мне очень нужно тебя видеть! – сказал я.
– И мне тебя тоже! Ты… в порядке?
– Ещё в каком! – воскликнул я. – Я сейчас приеду, можно?!
– Конечно, только я не дома.
– Уже на работе? – удивился я.
– Нет, я у Ланы.
– Где?!
* * *
Мы встретились в входа в Парк Горького, через улицу от дома, где снимала квартиру Лана. Маруська ломанулась на площадку, а я смотрел на мою Ромашку, тоже не выспавшуюся, бледную, но красивую, и не знал, что и думать.
– Она улетела в Москву первым рейсом, – сказала Катя, мягко улыбаясь, – и оставила ключи мне – передать хозяйке.
– Угу, поехала строить новые козни со своим папашей! – буркнул я.
– Нет, – покачала головой Ромашка, – суда не будет. Ваше прежнее соглашение по опеке остаётся в силе. Она пообещала. Попозже ты и сам можешь с ней поговорить, когда самолёт приземлится.
Я усмехнулся и покачал головой.
– Прости, Кать, я не верю. Этой стерви только деньги и нужны в этой жизни! Ничего святого, она не ты!
– Нет, Андрюша, ты не прав, – спокойно, но твёрдо сказала Катя, и я заметил новые оттенки в её интонации, в ней больше не было неуверенности. – Человеку, который отказался от подаренной квартиры, важны не только деньги.
– Кто отказался? – не понял я.
– Лана отказалась. Я пришла отдать ей квартиру, чтобы она не разлучала вас с Машей.
Я вытаращился на Катю, изумлённый, а она продолжила:
– И она отказалась. Хоть и не хочет больше брать у тебя денег, а отец не даст, если она откажется от суда. Это он настоял, кстати. Знаешь, до меня дошло вдруг, что человек совершает дурные поступки, когда их от него ожидают.
– Нет, погоди, – я положил руку на Катино плечо, – ты серьёзно? Ты за нас решила отдать свой дом?
– Ну да. Эта квартира всё равно не принесла мне ни одного дня радости… Только Лана не взяла. И пообещала, что судебный иск закроет.
– Вот так ничего и не взяла и взамен не потребовала? – не верил я своим ушам. – Эта стерва чебурашкообразная?
– Ну как, не взяла, взяла… – улыбнулась Катя, и не успел я воскликнуть «Я так и знал!», как она добавила: – Розового слона.
– Кого?!
Похоже, вид у меня был идиотский, в целом, я себя идиотом и почувствовал, а Катя рассмеялась:
– Ну Жирафа не было, пришлось отдать слона. Розового. Надувного. Как в Симороне. Воображаемого.
– А почему не было жирафа? – моргал я. – И при чём здесь вообще жираф?
Катя хихикала, смешно морща нос:
– Потому что до некоторых доходит, как до жирафа! До царевичей сетевого королевства!
– Ты обо мне?
– Ага, – кивнула Катя, забавляясь. – Я всё думала, что у сети неправильно название, а теперь поняла: самое то! «Жираф»!
Хм… Она надо мной смеялась. Явно. Странное ощущение, обычно надо всеми подшучиваю я. Оказывается, это самую малость обидно… Или нет?
– То есть ты хочешь сказать, – вошёл в роль тугоумного я, – что я тупой?
Катя улыбнулась и обняла меня:
– Я хочу сказать, что ты – самый лучший на свете папа. Мапа. Мапочка. И это понятно всем, в том числе и Лане. Так что будь им дальше.
От её тёплого прикосновения я расслабился, сердце распустилось, и я обнял её тоже, заглянул в глаза:
– Спасибо тебе! Ты меня всегда удивляешь! Ты – самая необычная женщина на свете!
– Это хорошо или плохо? – спросила Катя, нежная, как цветок, в моих руках.
– Это хорошо, очень хорошо! – ответил я.
Маруська почти перелезла через ограду к карусели с жирафами, зебрами и прочим сафари. Часы на башне ЦУМа пробили девять. Пожилой кассир открыл окошечко касс на карусели. Кажется, и универмаг открылся… У меня созрело решение. Точнее, созрело оно ещё ночью, но сейчас я понял: медлить нельзя.
– Ой! Мы опоздали на работу! – воскликнула Катя.
– Ну и шут с ней! – махнул я рукой. – Покатаешь Марусю на карусели? А я отлучусь на минутку.
– Доверяешь мне? – улыбнулась Катя.
– Тебе – да!
Глава 36
Андрюша умчался куда-то, а я взяла Машеньку за руку, и мы зашли по цветной лесенке на карусель.
– Хочу на жирафа! – воскликнула моя любимая кудряшка.
– А я на слона, рядышком.
И мы закружились. Я держала её за ручку и таяла от счастья. А Маруся мне рассказывала возбуждённо:
– Мапа вчела плакал. И боялся. И я боялась. А потом утлом он так плыгал, так плыгал и целовал. И тётей, и дедушку. А потом мы к тебе плиехали, в палк. Ты в палке живёшь?
– Как ни странно, нет.
А могла бы… Я до сих пор удивлялась, что Лана отказалась. Подумав, она сказала, что у неё есть немного сбережений. Конечно, «немного» для всех разное, но я уверена, что у неё всё получится, ночью мы даже нашли в интернете всё про байеров, в том числе и пару интересных вакансий. Мы долго разговаривали с Ланой и даже поплакали хором. А потом она собрала вещи, купила электронный билет в один конец и позвонила хозяйке.
– Ты мне пиши в инстаграме, – сказала она. – Или в вк.
– Хорошо.
– А можно я тебе буду писать?
– Да, конечно.
Она вызвала такси и уехала. А я осталась в квартире, до утра ждать было совсем немного. Я примостилась на кушетке и подумала о том, что иногда человеку достаточно подарить не миллионы, а воображаемого розового слона, а с ним немного любви и уважения. Ведь если даже плохому человеку становится хорошо, когда его любят, – так же, как и хорошему, значит плохих людей нет?
* * *
Мы прокатились с Машенькой на круглой карусели, потом на лодочках, а потом прибежал Андрей. Взъерошенный, мятый, разрумянившийся, с мороженым и ландышами в руках.
