Тем не менее постепенно требования европейской церкви вывести брачную церемонию в сферу публичного и проводить ее в церкви возымели действие. Так, в 1231 году Фридрих II, император Королевства Сицилия, к которому относилась большая часть Южной Италии, издал такой закон: «Мы повелеваем всем мужам королевства, особенно дворянам, которые желают заключить брак, справлять свадебную церемонию торжественно и публично, с должными почестями и с благословения священника, после того как была отпразднована помолвка»
[63].
В рамках публичной брачной церемонии на протяжении трех недель до обряда в церкви оглашались имена вступающих в брак лиц – считалось, что этот срок достаточен, чтобы те, кто имеет какие-либо возражения, высказали их. Например, кто-нибудь мог заявить, что жених или невеста уже состоят в браке; ревнивый соперник мог сообщить, что супруги приходятся друг другу двоюродными, троюродными, четвероюродными или пятиюродными родственниками – брак между ними был запрещен церковью. Если возражений не было, брак заключался «в церкви». Что значило – у церковных дверей: при входе или на паперти. Вот о чем говорит Батская ткачиха из «Кентерберийских рассказов» Чосера: «…пять ведь раз / На паперти я верной быть клялась». Согласно латинской литургии, которую использовали в Англии и во Франции, невеста и жених стояли перед дверями церкви, мужчина – по правую руку от женщины, а женщина – по левую от мужчины, их окружали священник и свидетели.
Обряд, справлявшийся в британском Йорке (и аналогичный тому, каким его проводили в Сарно, Херефорде и французском Ренне), позволяет нам больше узнать об этой древней церемонии
[64]. Священник обращается к пастве на довольно архаичном языке: «Братья, мы собрались здесь пред лицом Бога, ангелов и всех святых, пред лицом нашей матери святой Церкви, для того чтобы связать узами брака двух молодых ‹…› Если кто-либо знает причину, по которой этот брак идет против закона, пусть назовет ее сейчас».
Затем священник обращался к мужчине: «Берешь ли ты эту женщину в жены и клянешься ли оберегать ее, быть рядом в болезни и здравии, быть мужем своей жены в любые невзгоды и быть с ней до конца твоих дней?» На что мужчина отвечал: «Клянусь».
Затем священник обращался к женщине с той же речью, прибавляя, что та должна быть покорной и служить своему мужу. Женщина отвечала: «Клянусь».
Затем священник спрашивал: «Кто выдает эту жену?» – женщину обычно сопровождает отец. Эта часть древней церемонии отсылает к старинной традиции, по которой отец «передавал» свою дочь мужу.
Затем жених и невеста, как и в римской церемонии, брали друг друга за правую руку, и жених произносил свою клятву, повторяя за священником: «Я беру тебя, [имя невесты], в законные жены, чтобы любить тебя и оберегать, в горе и радости, в богатстве и бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас». Невеста давала ту же клятву.
Затем жених клал золото, серебро и кольцо на щит или книгу, и священник благословлял кольцо, которое жених надевал на средний или безымянный палец невесты. Держа невесту за руку, он повторял за священником: «С этим кольцом я беру тебя в жены, с этим золотом и серебром я прославляю тебя, а с этим даром я принимаю тебя». Затем священник спрашивал о приданом невесты – деньгах или собственности, которую та отдает мужу.
Церемония завершалась молитвой и причастием, после которого все входили в церковь и служили свадебную литургию. Сама по себе литургия, сколь бы вдохновляющей она ни была, не играла значительной роли в узаконивании брака, который вступал в силу после церемонии у церковных дверей.
Естественно, у еврейских общин по всей Европе была иная церемония бракосочетания, они придеживались своих законов и ритуалов. И все же, как бы замкнуто они ни жили, евреи тоже испытывали влияние доминирующей христианской культуры. Например, моногамность, насаждавшаяся среди христиан, влияла на еврейское население. К концу первого тысячелетия ашкеназские евреи, следуя традициям, распространенным в тех восточно- и западноевропейских странах, где они жили, практиковали моногамию, тогда как сефардские евреи в Испании, находившейся под мусульманским господством, и на Ближнем Востоке по-прежнему оставались полигамными. В то время как официальный запрет полигамии для немецких и французских евреев был выпущен рабейну Гершомом бен Иехудой в 1040 году, сефардские евреи сохраняли право на полигамию на протяжении почти всего следующего тысячелетия. Запрет полигамии для всех евреев был законодательно закреплен только в середине XX века, после возникновения государства Израиль.
Так, об усвоении европейских культурных норм еврейским населением можно судить по тексту еврейско-французской свадебной песни XIII века, которую исполняли во время свадебных торжеств. Песня написана на иврите и старофранцузском, она состоит из реплик невесты, жениха и хора, и в ней сценки из традиционной еврейской свадебной поэзии перемежаются реалиями французского феодального воинского мира. За строчкой из Исайи
[65], сравнивающей солнце и луну с парой влюбленных, следует воинская команда «сдать свой замок» – приказ, который берет свое начало в средневековом военном деле. Эта строчка развивает ключевую для песни метафору жениха как завоевателя крепости невесты.
Французский язык и иврит (последний выделен курсивом), религиозное и секулярное, фривольное и возвышенное игриво переплетаются друг с другом:
На холм фимиама
Взошел наш жених,
Свет солнца, свет луны!
Сдай свой замок,
Ибо в руке его окровавленный меч.
Если ты воспротивишься его продвижению,
Никто не сможет спасти тебя.
‹…›
Газель, стройная танцовщица,
Я пришел посвататься за тебя,
Иначе в великой войне
Я приду подчинить тебя –
‹…›
Моя вооруженная и гневная страсть
Найдет путь вдоль твоих изгибов.
Позволь мне сейчас умереть.
‹…›
Раздается голос жениха
И речет дружкам:
Даже прекрасной песне выходит срок.
Так возведем жениха и невесту на их троны!
[66]Такое смешение еврейской и местной культур было одной из данностей жизни европейских евреев, которые стремились сохранить свою религиозную идентичность несмотря на те ограничения, которые налагали на них христианские власти.
Сделав присутствие священника обязательным элементом свадебной церемонии, церковь получила возможность влиять и на другие аспекты брака, в том числе и на то, что происходит в постели молодоженов, и на сам процесс консумации, который был ключевым в признании законности брака. Согласно христианской доктрине, близость супругов должна была иметь целью продолжение рода. Позиция, которую занимали отцы церкви в IV веке, становится в Средние века догмой. Соитие ради чистого удовольствия осуждалось. Особенно строгим был запрет на удовольствие для женщин; достаточно было не сопротивляться своему мужу и оставаться пассивной, но разделять его энтузиазм строго запрещалось
[67]. Сексуальные связи рассматривались как debitum conjugale – формальный долг каждого из супругов, но секс не считали источником удовольствия, как сегодня.
