Впрочем, в случае с Сарой и Бенджамином Кином все было иначе. Обвинения, выдвинутые в адрес Сары Кин, включают, помимо распутного поведения, религиозные рассуждения. Хорошая христианка, по заповеди апостола Павла и по мнению губернатора Джона Уинтропа, должна была хранить молчание в церкви.
Некоторые замужние пуританки, пренебрегая общественным мнением, считали должным высказать свое мнение во всеуслышание. К их числу принадлежит Энн Хатчинсон – ее религиозные проповеди разожгли спор об антиномизме (это понятие имеет яркую негативную окраску и использовалось в основном противниками таких взглядов). Ее отец был пастором-нонконформистом, которого лишили прихода в Англии; в 1634 году она эмигрировала в Бостон вместе с мужем и детьми (которых у Энн будет пятнадцать). На участке земли величиной в пол-акра, который был выделен Хатчинсонам, Энн продолжала выполнять домашние и общественные обязанности, как и полагается жене преуспевающего купца. Она также врачевала и занималась целительством, принимала роды и готовила лекарства из трав по собственным рецептам.
Но вскоре Энн попробовала себя в новой роли религиозной раскольницы. Она стала последовательницей идей Джона Коттона, который выдвигал теорию о полной зависимости человека от Божьей воли (а не от собственного праведного труда), и начала собирать женские собрания, на которых обсуждались воскресные проповеди, а она могла упражняться в свободомыслии. Здесь женщины, которым не давали слова в церкви, могли говорить и делиться своими мыслями в узком кругу. Вскоре на эти собрания стали допускать мужчин, и порой в гостиной в доме Энн собиралось до восьмидесяти гостей
[183].
Церковные лидеры, взволнованные популярностью Хатчинсон, недолго думая, записали ее в отступницы от пуританской веры. Она отказывалась молчать и путешествовала по соседним приходам, завоевывая новых сторонников и наживая противников. Ее главным оппонентом стал губернатор Уинтроп, который был убежден, что жены должны подчиняться мужьям и не могут подвергать сомнению установленный порядок. Ее обвиняли в том, что она замахнулась на роль «мужа, а не жены, и проповедника, а не паствы»
[184]. В конце концов ее отлучили от церкви и отправили в ссылку: вместе с мужем и группой самых верных сторонников она уехала из Массачусетса и стала одной из первых жительниц Род-Айленда. Спустя четыре года после смерти мужа она поселилась возле пролива Лонг-Айленд, а в августе 1643 года была убита индейцами.
Конечно, большинство пуританских жен не имело поэтических или религиозных амбиций. Женщины погрязали в хозяйственных и материнских заботах. Пуританки выходили замуж в среднем раньше, чем британки: между 20 и 23 годами, – и рожали в среднем по шесть-семь детей. При наилучшем стечении обстоятельств, например как в случае Анны Брэдстрит, они доживали до преклонного возраста и могли видеть, как взрослеют их дети, но в те времена ранняя смерть была более распространена среди женщин и детей. Вдовцы и вдовы, как правило, вступали во второй брак и образовывали новую семью, в которую входили дети от предыдущих браков. Сегодня нередки «сводные» семьи, где за плечами каждого из родителей уже есть один брак, закончившийся разводом, но это не идет в сравнение со «сводными» семьями Америки периода колониализма, которые образовывались после смерти предыдущих супругов. Нередко детям приходилось делить постель с несколькими своими сводными братьями и сестрами или спать в одной спальне с родителями.
Дом большинства обитателей Новой Англии состоял из одной-двух комнат, на участке отдельно стояли баня и маслобойня. В обязанности жены входило содержать хозяйство в чистоте, готовить, стирать и латать одежду, прясть шерсть, сбивать масло, печь хлеб, делать заготовки, растить детей и учить всему этому дочерей. Матери учили их также, как делать мыло, воск, свечи и метлы. Многие женщины держали огород, кормили кур и свиней и доили коров.
Существовало четкое разделение труда по половому признаку. В число мужских обязанностей входила добыча пропитания: охота, рыбалка и обработка земли. Мужчины строили дома, изготавливали необходимые инструменты, растили и пасли овец, работали с кожей, льном и деревом
[185]. Они были лавочниками, ремесленниками, докторами и адвокатами. А жены нередко становились их помощницами. Считалось, например, что в содержании таверны или торговле спиртным женская помощь была необходима, и это представление было настолько стойким, что кое-где холостякам отказывали в лицензии на ведение дела. Один трактирщик из города Тонтона, штат Массачусетс, похоронив жену, отказался продлевать лицензию на том основании, что «более не способен содержать свое заведение»
[186].
Во всех этих делах взрослым помогали дети и слуги, работавшие по соглашению, или ковенанту. Это были молодые люди в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет, которые поступали на службу на несколько лет в обмен на то, что их перевозили в Новый Свет и давали еду и ночлег. Такие слуги были у доброй трети семей колонистов, и все же нельзя сказать, что этого было достаточно
[187]. Часто такие слуги завязывали дружбу с хозяйкой дома, и та принимала участие в судьбе молоденьких служанок, ближе к окончанию срока службы подыскивая им достойную пару. Условия такого рабочего договора включали запрет на брак, если только жених не выплачивал компенсацию за оставшийся срок службы.
Отношения между хозяйкой и прислугой, жившей с ней под одной крышей, редко бывали гладкими и всегда норовили испортиться. Так, например, невестка Анны Брэдстрит – Мэри Уинтроп Дадли – страдала от нахальства служанки и в письмах к мачехе называла ее «большим разочарованием». «Ты бы очень расстроилась, если бы услышала, какие дерзкие замечания она отпускает и какие грубые ругательства посылает в мой адрес»
[188].
Многие слуги были столь же разочарованы своими хозяевами, особенно если те пользовались своим авторитетом и злоупотребляли положением работодателя. Некоторых служанок домогались хозяева. Так было с Элизабет Дикерман, которая пожаловалась в суд округа Миддлсекс на своего хозяина Джона Харриса, объявив, что тот принудил ее к сношению, а «если б она рассказала госпоже ‹…› лучше бы ей не жить». Суд встал на сторону Элизабет и приговорил Джона Харриса к двадцати ударам бичом
[189]. Когда служанка беременела от хозяина или другого мужчины, то ей следовало бояться не только публичного позора, но и того, что ее заставят отрабатывать лишний год в качестве компенсации за время беременности, родов и послеродового отдыха. В законодательстве Виргинии за 1672 год такое требование признавалось незаконным в том случае, если служанка зачинала от хозяина, и было прописано, что в этом случае отработка неприемлема
[190]. Интересно, сколько хозяек смотрели на внебрачные приключениях своих мужей сквозь пальцы?
