Подобно другим состоятельным викторианским женщинам, Элизабет оказалась в отдельном мире жен и матерей и с энтузиазмом начала его осваивать. Она писала: «Ощущения женщины, вступающей в права хозяйки, должно быть, сродни ощущениям священника, знакомящегося с первым приходом, в котором ему придется служить. Я испытывала смесь гордости и удовлетворения. В жизни женщины это один из самых выдающихся моментов: ощутить себя полноправной властительницей в четырех стенах ‹…› Я постигала все премудрости домашнего хозяйства и получала от этого наслаждение».
Вскоре появился и третий ребенок, и Элизабет жаловалась только на «нехватку верной, умелой прислуги». В отличие от большинства женщин ее класса, Стэнтон не считала, что слуги – единственные, на кого следует полагаться. Она хотела развить «общее хозяйство» с другими семьями – идея, на которую ее, бесспорно, вдохновили утопические коммуны, появлявшиеся в Америке и Европе, а также фурьеристская идея фаланстера, с которой она была знакома.
В 1847 году Стэнтоны переехали в Сенека-Фоллз. Там прошли следующие шестнадцать лет их совместной жизни и родилось еще четверо их детей. Сперва Элизабет нашла Сенека-Фоллз удручающим местом: здесь не было ни друзей, ни привычного круга занятий. К их дому на окраине вела грязная дорога без тротуара. Мистер Стэнтон часто уезжал, а у жены было дел больше, чем она могла выполнить. Вот как она описывает эту ситуацию – и эти слова напоминают описания женских трудностей из «Загадки женственности» Бетти Фридан, написанной сто лет спустя:
Держать дом и участок в порядке, следить, чтобы не было недостатка в предметах повседневного использования, чтобы с полдюжины домашних обитателей были одеты подобающим образом, водить детей к дантисту и сапожнику, отправлять в разные школы или искать учителей на дому – все это полностью занимало не только мысли, но и руки, причем дел всегда было достаточно для любого числа помощников. Ведение домашнего хозяйства перестало быть в новинку и превратилось в рутину.
Впервые в жизни Элизабет почувствовала, что не справляется с ситуацией: с вынужденной изоляцией и привязанностью к дому, с бесчисленными домашними обязанностями, с тоской по друзьям и отсутствием пищи для ума. В этот момент она познала женское отчаяние. «Вести домашнее хозяйство в таком состоянии было невозможно».
К счастью для Элизабет, она смогла уехать с детьми в отчий дом. Там она начала бороться с отчаянием, воспринимая его как естественное ощущение для женщины в подобных обстоятельствах. Как она позднее поняла, «именно то чувство возмущения, которое во мне вызывали размышления о женской доле – о доле жены, матери, домохозяйки, врачевательницы тел и душ, о том беспорядке и неустроенности, при которых, стоит женщине отвернуться, все выходит из строя, – а также взгляды, беспокойные и усталые, которыми отвечали мне соседки, убедили меня в том, что общество, и особенно судьбы женщин, нуждаются в самых решительных переменах». Она поступила так, как поступали многие великие люди: поняла, что ее несчастье – лишь часть общей картины, и постаралась решить не только свои собственные проблемы, но и проблему, которая влияла на жизнь многих. Можно сказать, что Первый конгресс по правам женщин в Сенека-Фоллз в 1848 году и вся последующая история движения за эмансипацию во второй половине XIX века возникли из‐за одной недовольной домохозяйки.
Начиная с 1850 года Стэнтон вместе с Сьюзан Би Энтони работала над тем, чтобы познакомить американскую общественность с основными проблемами, которые волновали прогрессивных женщин, в том числе с вопросом о женских правах. Хотя ни одна из них не дожила до 1920 года, когда американки наконец получили право голоса, в их жизни было немало поводов для торжества. Вероятно, одним из самых счастливых моментов в жизни Элизабет Стэнтон стал тот день 1860 года, когда в штате Нью-Йорк был принят Акт об имуществе замужних женщин, наконец дававший женщинам право распоряжаться своим имуществом и сбережениями. Практически до самой своей смерти в 1902 году Стэнтон в паре с Энтони боролась за полную независимость женщин. Их близкую дружбу, скрепленную общими убеждениями, часто сравнивали с браком. Как показывает историк Кэролл Смит-Розенберг, женская дружба в XIX веке нередко была настолько глубокой и теплой, что чувства к подруге могли по своей силе спорить с чувствами к мужу
[292].
В 1892 году Стэнтон, выступая перед юридическим комитетом Конгресса США, произнесла речь, которая стала известна под названием «Одиночество личности». Это было красноречивое слово в защиту прав женщин на образование, работу и политическую активность. И, более того, эта речь стала настоящим криком души об одиночестве, на которое каждый живущий обречен Богом.
В этой речи Стэнтон полностью отвергала представление о женщине как об изначально зависимом существе. Роль матери, жены, сестры и дочери она называла не иначе как «побочной деятельностью»
[293]. Истинная природа женщины, как и истинная природа мужчины, – это «независимость каждой человеческой души и необходимость полагаться лишь на собственные силы». Стэнтон прямо говорит о своих современницах: «Неважно, насколько женщины предпочитают иметь опору, защиту и поддержку или насколько мужчинам хочется, чтобы женщины этого хотели, они должны прожить свою жизнь самостоятельно».
Исходя из собственного опыта жены и матери, Стэнтон предлагает альтернативу идее подчинения мужчине – самостоятельность женщин.
Молодая жена и мать может укрыться от жизненных невзгод у семейного очага, который хранит вместе со своим добрым мужем, может спрятаться за его спиной. Но для того чтобы справляться с делами по дому, иметь больше веса в обществе, быть интересной друзьям и супругу, хорошо управляться с детьми и слугами, ей потребуется сохранять трезвость ума, мудрость и рассудительность, умение разбираться в людях. Для успеха ей необходима такая строгость морали и сила характера, какими обладают самые успешные государственные деятели.
В последние годы своей жизни, «когда восторги юности угасли, дети выросли, женились и разъехались, а жизнь можно считать законченной», Стэнтон очень хорошо понимала, что «как мужчины, так и женщины должны полагаться только на самих себя» и что «мужчина не может прожить за женщину ее жизнь». В этой речи, как и в своей деятельности, Стэнтон опередила свое время.
Женщины на Юге
В середине XIX века движение за женские права, деятельной участницей которого была Стэнтон, затрагивало в основном американский Север, хотя большинство мужчин и женщин из северных штатов либо его игнорировали, либо выступали против него. И большинство жителей Юга противились ему, потому что оно угрожало одному из стержней их мировоззрения: что женщины по природе своей слабы и послушны, что их предназначение – быть под властью мужчин. Раз за разом политики из южных штатов выражали свой страх перед независимой, образованной и не подчиняющейся гендерным стереотипам женщиной. Энергичный противник женской эмансипации (а также сторонник рабства) Джордж Фицхью утверждал, что, поскольку женщина «создание беспокойное, ветреное, капризное, чувственное, робкое и послушное, мужчины будут поклоняться ей и превозносить ее. Ее сила – в ее слабости, и именно это она должна в себе пестовать». Из этого следовало, что «мы, мужчины Юга, однозначно предпочитаем опекать хрупкую даму, чем позволять командовать собой „синему чулку“»
[294] (то, что сегодня такое заявление мужчине показалось бы глупым, свидетельствует о масштабе произошедших перемен).
