– Стой! Упадешь! – кричу я.
– Дурачок! – оборачивается она, – я же умею летать! – прыгает с обрыва и тут же взмывает в воздух.
Летает вокруг меня, как ласточка, и заливисто смеется. Её белое платье раздувает ветер, и я не могу отвести глаз от стройных ножек.
– Ты тоже можешь, – опускается на траву прямо передо мной. – Это легко! Давай вместе!
Держась за руки, прыгаем с обрыва и прямо над водой взмываем вверх.
– О боже! Я лечуу! – кричу я и, отпуская её руку, делаю несколько пируэтов.
Словно танцуя в воздухе, взлетаем все выше, то сближаясь, то кружась друг вокруг друга. Наконец, обессиленные, падаем на траву и долго лежим, глядя в безупречно синее небо.
Садимся друг напротив друга и я, все еще не веря своему счастью, касаюсь её щеки рукой. Теплая, настоящая.
– Я люблю тебя, – нежно говорю ей, и понимаю, что это – чистая правда.
– Я знаю, – с улыбкой отвечает она. – И поэтому тебе пора возвращаться.
– Нет, нет, я не хочу туда. Там очень больно…
– Я знаю, – мягко берет меня за руку. – Но ты справишься. Я буду рядом.
Глава 7. Как меняется жизнь
– Ты справишься. Я буду рядом.
Мир вокруг меня будто растворяется, и через пару мгновений остается лишь темнота и чьё-то хриплое дыхание.
– Неет! – кричу я, но не могу произнести и звука.
Вообще не могу пошевелиться. Во всем теле разлита тупая боль. С трудом разлепляю глаза. Вдруг понимаю, что это хриплое дыхание – моё. Пытаюсь хоть чуть-чуть повернуть голову и не могу. Ног не чувствую. Но, кажется, могу пошевелить пальцами рук. Тут же раздается противный писк какого-то прибора. Жмурюсь, пытаясь избавиться от него.
Лежу и смотрю в белый поток. Её платье тоже было белое. Ослепительно белое. Может, она была ангелом и я умирал? А потом воскрес? Зачем? Лучше бы остался там, с моей девочкой.
Слышу звук открывающейся двери и быстрые шаги. В поле моего зрения появляется высокий врач.
– Здравствуйте, Егор. Я ваш лечащий врач, Глеб Викторович. Не пытайтесь ничего сказать, у вас были повреждены голосовые связки. Как минимум, еще неделю вам придется молчать. Кивать и двигать головой тоже пока не получится. Общаться будем с помощью глаз. Если «да» – быстро закройте глаза и тут же откройте. Если «нет» – поморгайте несколько раз. Хотите что-то спросить – поднимите брови. Всё понятно?
Закрываю и открываю глаза. Затем вопросительно поднимаю брови.
– Сейчас я вам всё расскажу, – кивает Глеб Викторович. – Итак, мы находимся в Городской клинической больнице. Вас привезли на скорой пять дней назад. Ножевое ранение в шею, внутреннее кровотечение и многочисленные ушибы внутренних органов. Помимо этого, сломаны два ребра и раздроблен левый надколенник. Вам сделали четыре операции. Во время первой – сшивали голосовые связки и стенки пищевода. Во второй – удалили разорванную селезенку и устранили внутреннее кровотечение. Надколенник восстановили, скрепив специальными винтами.
Слушаю его и прихожу в ужас. Вопросительно поднимаю брови.
– Верно, четвертая операция. На третий день снова обнаружилось внутреннее кровотечение. Разрыв почки, небольшой – в полтора пальца. Почку зашили, и она продолжает функционировать.
Закрываю глаза и пытаюсь переварить информацию.
– Теперь о прогнозах, – продолжает доктор. – Организм у вас молодой и восстанавливается быстро. Через неделю уже сможете двигать головой и приподниматься в постели, даже садиться. Ходить придется первое время на костылях. Колено восстановится, но о спорте придется забыть на несколько месяцев. Теперь самое печальное. Петь вы больше не сможете. По крайней мере, так же, как раньше. У вас были сильно повреждены голосовые связки. Мы сделали всё, что смогли. И скорее всего, голос в какой-то мере восстановится. Это может занять от нескольких недель до полугода. Никаких гарантий дать не могу, всё зависит от организма.
Страшно слышать такое. Лежать и не иметь возможности двинуться. Понимать, что вся твоя жизнь вдруг оказалась перечеркнутой и ты стал жалким калекой, который, возможно, даже никогда не сможет сказать хоть что-то вразумительное…
– Я понимаю, что это сложно осознать и принять, Егор. Но постарайтесь мыслить позитивно. Вы живы, и это самое главное. Организм молодой и обязательно восстановится. Для разработки голоса есть специальные методики. У вас есть все шансы остаться полноценным человеком. Главное, чтоб было ваше внутреннее желание. А в остальном мы вам поможем.
– Теперь еще кое-что, – продолжает врач. – Мы не знаем, кому можно позвонить и рассказать о вашем состоянии. В вашем телефоне нет ни одного контакта родственников. У вас есть кто-то из родных?
Смотрю на него и моргаю два раза.
– Ясно. Тогда, может быть, девушка? Я видел, что вы много общались с какой-то Ксюшей, я могу позвонить ей?
Нет! Нет! Моргаю несколько раз, чтоб он понял.
– Хорошо-хорошо, я понял. Очень жаль, что вас никто не может поддержать. Хотя, возможно, вас немного порадует, что каждый день здесь появляются группы девушек с цветами и фруктами, которые пытаются прорваться к вам, и даже вынудили нас усилить охрану на входе.
Моргаю пару раз, показывая, что мне это не интересно.
– Мы и не собирались их пропускать. Так же, как не можем принимать передачи. Еще приходил ваш продюсер, Григорий Иванович. Я подробно рассказал ему о вашем состоянии. И он просил сообщить, когда вы очнетесь.
Моргаю один раз.
– Еще сегодня к вам зайдет следователь по вашему делу. А пока ждете, думайте о лучшем и поправляйтесь.
Легко ему говорить. Я в шоке от всей этой информации, что он вывалил на меня. Не хочу ни о чем думать. Закрываю глаза и пытаюсь вернуться в свое видение. Заставляю себя представлять зеленую траву и голубое небо. Но вокруг лишь чернота. Погружаюсь в сон, а там… только парень в черном капюшоне, который методично бьет меня в живот.
Громкий стук в дверь – и я просыпаюсь. Не дожидаясь ответа, кто-то размашисто заходит в палату. Стоит так, что я его не вижу. Лежу и бешусь от бессилия. Не могу ни повернуться, ни слова сказать. Проходит пара минут. Посетитель подходит ближе.
– Ну здравствуй, Егор, – притворно вздыхает Григорий Иванович. – Да уж, угораздило тебя. И зачем только охрану нанимали? Ну да ладно уж, что сделаешь. Ты парень молодой, поправишься. Только вот петь больше не сможешь, как сказал твой врач. А в таком случае, сам понимаешь, продюсер тебе не нужен. Жаль, конечно, ты был мальчик талантливый, работящий. Столько бы еще с тобой песен записали… В общем, я принес тебе бумаги о расторжении договора. Надеюсь, ты помнишь, что все записи твоих песен – это собственность продюсерского центра. Так же ты не имеешь права пользоваться псевдонимом Егор Бро. Возможно, я найду нового мальчика на твое место. В случае разглашения информации о нашем сотрудничестве будет штраф. Предупреждаю сразу, мало не покажется.
