В этот миг в коридоре отчетливо заскрипели половицы. Кто-то тяжело двигался к лестнице на первый этаж. Уролог снова рванулся к двери, но в этот момент кто-то снаружи вставил ключ в замочную скважину и со щелчком повернул.
Сбитнев наткнулся на запертую дверь. Дернув ее пару раз на себя, он хотел от души заехать кулаком, но потом передумал: будить турбазу в этот ранний час в его планы не входило.
Петр взглянул на закрытое окно:
– Все, не могу больше, давай найдем ключ, откроем дверь и на крыльце покурим. Потом надо будет разбудить Макса, он все же патологоанатом, пусть поточнее определит время и причину смерти.
Антон указал пальцем на толстые губы и язык покойницы:
– Причина, думаю, ясна… Анафилактический шок. Только при нем язык не помещается во рту.
– Возможно, ты прав… Пошли.
– Только глаза трупу закрыть надо и накрыть простыней, – спохватился Сбитнев, чем вызвал у Петра приступ немотивированной злости: Инга – не труп, она – их коллега! Разве можно про нее так?
В следующий момент им снова пришлось вздрогнуть: звякнув, под дверь влетел ключ. Кто-то предложил им открыть дверь изнутри, собираясь при этом скрыться.
Оказавшись в коридоре, Сбитнев принялся проверять все двери: ни одну не удалось открыть. Убийца явно предлагал им поиграть.
На крыльце было свежо, на стоянке местами угадывался легкий туман, на траве тут и там серебрилась роса.
Человек на четвереньках
Петр подумал, что жизнь идет своим чередом, утро начинается обычным порядком. Несмотря на чудовищное зрелище, которое они только что наблюдали. После нескольких глубоких затяжек он начал потихоньку приходить в себя и поделился соображениями:
– Черт с ним, с ключом, подкинутым под дверь. Давай не будем на этом зацикливаться. Если это анафилаксия, в чем я пока не уверен… Макс скажет более аргументированно… То как можно было ее убить? Вколоть что-то? Я посмотрел: вены в локтевых ямках не тронуты, подключичные – тоже вроде в порядке.
– Да, я обратил внимание, – кивнул Антон. – И все же интересно, кто с нами так нехорошо шутит? Я про ключ. Как с детьми, ей-богу!
– Я сказал: не отвлекайся. Может, ей дали что-то внутрь? Выпить или съесть. Или понюхать. Не помню, чтобы она жаловалась на аллергию.
– Она могла и не знать про нее. Кстати, тебе не показалось, что в комнате чем-то пахнет? Легкий такой ароматец – то ли цветочный, то ли еще какой. По-моему, все же цветочный. Но я в цветах – не спец, затрудняюсь определить.
Петр выпустил струю дыма, помахал рукой, как бы разгоняя ее.
– Нет, ничего такого я не унюхал… Насчет того, что она не знала про свою аллергию, – не верю. Она не знала, а убийца знал? При беглом осмотре тела нет ни гематом, ни странгуляций. Галстук пионерский… обратил внимание, как повязан? Профессионально! Это либо человек, который помнит ту эпоху, тогда процесс доводится до автоматизма, либо специально учился этому уже в наши дни, что проблематично. То есть готовился к убийству! Значит, это поступок не спонтанный!
– У тебя с ней, насколько я в курсе, что-то было, – заметил Сбитнев как бы между прочим, пряча глаза. – Бабы тут нашептали.
– Это ты к чему? – Петр попытался взглянуть в глаза коллеге, но не получилось.
– К тому, что, может, твоя Элла ее… того… из ревности?
– Это что, шутка такая? – скопировал он Антона, чем вызвал у того кривую усмешку. – Я смеяться должен?
– А что? Вчера ты явно Ревенчук симпатизировал, это было заметно. Жена твоя смотрела, смотрела… Ей это понравиться никак не могло, сам понимаешь. Ну и вытекающие отсюда… Дальше сам думай.
Петр сверлил Антона взглядом, понимая, что врезать ему сейчас не сможет. Во-первых, потому что они в разных весовых категориях – уролог был килограммов на тридцать тяжелее. Во-вторых, и это главное, такая версия имела шанс на существование.
– Давай сделаем вид, – заговорщицки предложил он, – что я этого не слышал. Забудь, и никому… Ни при каких обстоятельствах.
– Напрасно, – перебил его уролог, стряхивая пепел в урну. – Вполне ничего себе версия, приемлемая.
– Как и та, в которой главный подозреваемый – ты. Чем одна отличается от другой? Лично я разницы не вижу. Разве вы вчера с Ингой не спорили? Разве тебя она не унижала? Разве это не мотив?
– Что ты заладил – разве, разве… – обиженно прогундосил уролог. – С нами кто-то решил поиграть в кошки-мышки, а ты – разве, разве…
– Ладно, все, сосредоточились, – Петр затушил окурок о край урны, стараясь не показывать Сбитневу дрожь в руках. – Надо хладнокровней, хотя как тут? Ты иди буди Лунегова, осторожно, больше никому не сболтни. Пусть все спят пока. А я вернусь в комнату Инги и обыщу все углы. Кстати, я не видел нигде ее навороченного смартфона.
– Точно! Она вчера весь вечер по нему с кем-то трепалась.
– Он исчез. Кстати, это происходит достаточно часто. Сотовый – улика, от которой избавляются в первую очередь. Особенно – от такого, какой был у Инги. Скорее всего, его забрал тот, кто убил.
– Мы вроде все осмотрели, – пожал плечами Антон.
– Пока нам попалось на глаза исключительно то, что и должно было попасться. То, что нам подсунул убийца. Он хотел, чтобы мы это увидели. А есть еще то, чего бы он не хотел, но оставил на месте преступления. Случайно, сечешь? Не думаю, что мы имеем дело с профессионалом экстра-класса. Он орудовал ночью. Скорее всего, в полной темноте. А сейчас утро!
– Ему наверняка подсвечивала луна.
– Ну и что? Луна – не солнце! – заметил Петр, направляясь к дверям. – У нас шансов больше заметить то, что он ночью не увидел.
Двигаясь по освещенному коридору, Петр отметил, что остатки ночного дурмана испарились. Голова стала более-менее ясной, правда, сердце колотилось по-прежнему. Но это, скорее, не от дурмана, а от того, что ему предстояло увидеть.
Возле самой двери он остановился и прислушался. Ему вдруг вспомнились ночные дежурства в стационаре в далекие студенческие годы, когда он бредил будущей профессией. Вместо того, чтобы лечь поспать несколько часов перед рассветом, он любил пройтись по коридору хирургического стационара. Из приоткрытых дверей доносились храп, покашливание, скрип коек. Кто-то из больных брел до туалета, кому-то просто не спалось.
Чтобы сбросить наваждение, он похлопал себя по щекам.
Хватит воспоминаний! Сейчас принципиально иная ситуация! Студенчество кончилось давным-давно! За дверью – труп его коллеги, кем-то безжалостно убитой!
Труп! Коллеги!
Хотя – нет, какая коллега? Инга никогда для него не была просто коллегой. С момента их знакомства, когда он пришел к ней на прием с сильным насморком… С первых минут он видел в ней прежде всего женщину. Женщину!
