– Кто там сидит? – не понял сначала Петр.
– Все… Или почти все. Этого, здорового, нет.
– Уролога? Сбитнева? А где он? Вы его не видели? – забеспокоился Фролов. – Антоном его зовут. Такой крупный, лысый… Увалень.
– Помню, помню, его не видела, – пробормотала Хозяйка. – Нет его. Может, гуляет где.
В этот самый момент из женской раздевалки вышел Лунегов. Стягивая перчатки, монотонно пробубнил:
– Все, Антонина Ильинична, я закончил, раздевалку можете закрывать, – переведя взгляд на Петра, устало сообщил: – Теперь я готов выдать предварительное заключение о смерти. Правда, перед этим хотел бы перекурить и что-нибудь выпить.
Хозяйка, ни слова не говоря, последовала его совету. Ключ от раздевалки, как ни странно, тоже находился у нее в кармане.
– Что ж, тогда пойдем на воздух, – предложил сыщик, доставая сигареты.
Проходя мимо кают-компании, он не удержался и заглянул в комнату. Пресницкая, Элла, Стас и Анжела увлеченно смотрели какой-то детектив по телевизору. «Ничего себе – все! – хмыкнул про себя Петр. – Не густо! Уролог где-то болтается. Небось избегает встреч, думая, что я всем растрепал про его теневой бизнес. А напрасно. Я пока держу язык за зубами».
Лунегов заглядывать в кают-компанию не стал, поспешил мимо, на воздух.
– Однозначно, удары наносил мужик, женщина на такое не способна, – начал излагать Макс после глубокой затяжки. – Причина смерти – ножевое ранение сердца. Умерла она быстро, не пойму, зачем так остервенело было кромсать живот. Как будто злость какую-то вымещали.
– Сопротивлялась?
– Нет. Ни гематом, ни ссадин. Либо она хорошо знала и доверяла убийце, либо находилась в невменяемом состоянии. Но признаков наркотического или алкогольного опьянения я не нашел.
– Что относительно сексуальных контактов?
– Это вряд ли. В последние сутки, скорее всего, ничего не было. Короче, полная загадка – из-за чего зарезали бабу. Может, из-за того, что было у нее в голове?
– Больше ничего добавить не хочешь? – Петр многозначительно взглянул на плывущие по небу облака.
– Нет, очень устал, хочу отдохнуть, – Макс затушил сигарету, бросил ее в урну и направился к дверям турбазы.
Петру почему-то вспомнились подобные перекуры с урологом, тот так же реагировал на вопросы, на которые или не мог, или не хотел отвечать.
Сыщик сплюнул в сердцах: у всех – самолюбие… И только у Петра его как бы нет. Он должен находить общий язык с любым обитателем турбазы, хочется ему это делать или нет. Ничего, он докопается.
Сидя за ноутбуком, Петр хотел набрать на смартфоне номер Антона, но передумал. Они не очень хорошо закончили разговор в прошлый раз. Лучше, чтобы первым позвонил уролог.
Сыщик взглянул на часы. После разговора со Сбитневым прошло не более получаса. В принципе, время еще есть.
Статью, о которой говорил Чагин, Петр нашел в Сети довольно быстро. В ней рассказывалось о том, как в тысяча девятьсот восьмидесятом году во время приема в октябрята в одной из школ города десятиклассник так неосторожно приколол звездочку к груди девочки, что подцепил кожу. От резкой боли девочка чуть не потеряла сознание.
В школу были вызваны родители незадачливого десятиклассника, разразился скандал, замять который удалось с трудом. Были принесены извинения, никаких физических последствий для девочки данный инцидент не имел. Корреспондент газеты прозрачно намекал на то, что имя октябренка, как и все, что связано со значками, теперь всегда для девочки будет ассоциироваться с болью. Предстояла сложная психотерапевтическая работа.
Петр записал в блокнот фамилию автора статьи, прекрасно понимая, что имена и фамилии непосредственных участников инцидента, как и номер школы, наверняка изменены.
По мнению Чагина, существовала определенная связь между тем, что описано в статье, и убийством, случившимся в «Макарьеве». После прочтения статьи Петр не был в этом уверен, но какого-то иного объяснения изуверству, которому после смерти подвергся труп Инги, сыщик найти не мог. Как ни старался. Если попытаться развить мысль Чагина дальше, то либо родители Ревенчук, либо какие-то другие родственники имели отношение к тому незадачливому десятикласснику. А тот, кто убил Ингу, – скорее всего, потомок бедной девочки. Не исключено, кстати, что это сама девочка, решившая, что принесенных в детстве извинений недостаточно. С возрастом обида оформилась в скрытую бредовую идею мщения.
Если прикинуть возраст приема в октябрята, количество пролетевших с тех пор лет, то бедняжке сейчас должно быть где-то под пятьдесят. Версия: она явилась ночью на турбазу, укокошила Ревенчук, надругалась над ней. Потом бесследно исчезла.
Если в этом ключе рассматривать обитателей турбазы, то идеально на эту роль подходила Хозяйка. По возрастному критерию, разумеется. Иных признаков принадлежности к тому делу у Петра не было. До приезда Чагина, во всяком случае.
Информация, пришедшая от одноклассника, словно токсин столбняка, обездвиживала, лишала маневра. Если причина убийства Инги Ревенчук скрывалась в событиях почти сорокалетней давности, зачем тогда он ищет мотивы в том, что случилось на прошлогоднем празднике?
Связь прошлого с настоящим
Петр уже хотел идти курить, но потом подумал, что курево в данной ситуации – малодушие и слабость. Надо продолжать двигаться тем путем, который выбрал. До конца!
Он вновь открыл видеофайл прошлогоднего праздника. Особенно его интересовало утро следующего дня. Когда Инга словно что-то потеряла, когда была сама не своя. Увидев ее, он поймал себя на мысли, что своим поведением, отключенностью от сиюминутных забот и проблем, какой-то эмоциональной заторможенностью Ревенчук образца прошлогоднего праздника напоминает кое-кого из сегодняшних героев. А именно – Стаса Буйкевича.
Он с утра ходил таким же заторможенным, озабоченным, отвечал невпопад, думал о своем. Значит ли это, что прошлой ночью с ним могло случиться то же самое, что с Ингой, в ту злополучную прошлогоднюю ночь?
Внезапно возникшая иллюзорная параллель, словно электрическая дуга, зависла перед глазами сыщика, соединяя прошлое с настоящим. Если он прав и подобная параллель имеет право на существование, то целью затеянной Ревенчук мести был именно Буйкевич.
Он снова и снова просматривал видео, то останавливая кадр, то отматывая назад. И так увлекся, что не заметил, как в комнату вошла Олеся Пресницкая. Когда перед его носом нарисовалась ее рука с вытянутым указательным пальцем, Петр невольно вздрогнул.
– Стоп-кадр! – приказала женщина таким категоричным голосом, что доктор не посмел ослушаться и повиновался. – Чуть назад… Еще…
Когда на мониторе застыл во всей красе улыбающийся Стас Буйкевич в светлом костюме и клетчатой рубахе, палец Олеси уперся в то, что торчало из кармана его пиджака.
