Мы сидим рядышком, слегка соприкасаясь локтями, она вдруг кладёт голову мне на плечо и тихо шепчет: «С тобой так хорошо…» И это почему-то выглядит настолько доверчиво и трогательно, что я не могу её оттолкнуть или отстраниться. А она берёт мою руку в свою, переплетает пальцы, все ещё продолжая о чём-то щебетать параллельно, гладит, водит пальчиком по ладошке, рисуя какие-то замысловатые линии и узоры на моей руке, и это тоже как-то настолько по-детски трогательно, наивно и доверительно, что я не решаюсь отнять руку…
В комнате жарко и темно. Повисает какое-то неловкое молчание, которым я спешу воспользоваться, чтобы отлипнуть от неё, встать и отойти к окну. Тут рядом полуоткрытый балкон и как-то посвежее… Прижимаюсь лбом к стеклу. Холод от него действует отрезвляющее на мой разгоряченный лоб. Смотрю на ночную темноту за окном. Мерцают придорожные фонари, где-то ещё не погас свет в окнах, хотя уже довольно поздно. Тихий шелест редких проезжающих машин… Шаги за спиной…
Она подходит и встаёт рядом. Мы оба молчим и лишь грустно смотрим туда, в темноту, в которой тонет этот город. И почему-то не хочется прерывать это молчание, и мы стоим так довольно долго… пока не…
– Холодно, – зябко поежившись и передернув плечиками, тихо шепчет она. Я достаю из сумки свою шерстяную рубашку, набрасываю ей на плечи, и в тот момент, когда мои руки полуобнимают её, она ловит меня на этом движении, берет за локти и молча притягивает их к себе. Так мы и замираем – я стою сзади, обхватив её руками, а она, словно закутавшись в эти объятия, как в теплый мягкий плед, тихо млеет и разве что не мурлыкает от удовольствия.
Её волосы рассыпались по моим плечам, я вновь вдыхаю этот полузабытый аромат, она запрокидывает голову назад и чуть поворачивает её на бок, мои губы невольно скользят вдоль её шеи, и я с трудом удерживаюсь от этого прикосновения…
Чёрт! Кажется, это игру пора заканчивать, пока не поздно.
Я пытаюсь аккуратно отлипнуть от неё, но меня по-прежнему держат за руки, не отпуская. Затем, чуть повернувшись, она осторожно касается губами моей щеки и тихо шепчет: «Спасибо тебе… за все…»
Я из последних сил пытаюсь сообразить – «За что же, собственно?», но мысли путаются, а спрашивать как-то…
Внутри меня расползается какое-то тепло от этого гибкого, податливого тела, и невольно тянет закрыть глаза и забыть обо всём хотя бы на миг, отдаться этим знакомым, но почти забытым ощущениям, и руки сами тянутся к… и лишь с огромным трудом мне удаётся остановить их и сделать шаг назад.
Отступив, мы встречаемся взглядами, и смотрим друг другу в глаза – дооолго, задумчиво, пока не растворяемся в них окончательно… В комнате какой-то наэлектрилизованный воздух – настолько, что кажется будто сейчас посыплются искры от этих взглядов…
И она вдруг, привстав на цыпочки, тянется ко мне и тихо шепчет: «Только не отталкивай меня…пожалуйста…», и вновь чуть заметно смущаясь, опускает глаза, а её пальчики начинают медленно и как-то даже нерешительно расстегивать пуговички на блузке… Одну… вторую… ещё… ниже…
Я пребываю в каком-то гипнотическом трансе, как заворожённый слежу за её движениями, не в силах оторвать взгляда, и меня накрывает ощущение некой нереальности происходящего – нет-нет, это все не со мной; и так не бывает; я, наверное, смотрю какое-то кино, какую-нибудь очередную глупую голливудскую мелодраму… что, блин, за…???
Под рубашкой на ней и правда ничего нет. Полураспахнутая тонкая ткань колышется при каждом вздохе, выглядя как недвусмысленное приглашение… я по-прежнему не в силах оторвать взгляда, но держусь из последних сил… Она закидывает руки мне за шею, я пытаюсь ещё что-то сказать, но не успеваю, потому что мои полураскрытые на полуслове губы вдруг встречаются с её, мне затыкают рот поцелуем, и комната вдруг приходит в движение, и стены шатаются, у меня кружится голова, как у пьяного, и уже нет сил сдерживаться…
Наш поцелуй из трогательно-нежного становится жарким и страстным, и в какой-то момент она просто… Не знаю, как это описать… В общем, обхватив меня за шею, она делает резкое движение вперед, буквально-таки запрыгивая на меня сверху. Я невольно ловлю её руками, не давая упасть, и вон она оказывается сверху, и тут уже как-то не до отмазок.
– И притворяться импотентом было уже поздно! – хохотнул Стас, перебивая рассказ Найджела. Но ему быстро велели заткнуться.
Держа её на руках, я делаю два шага вперед и в сторону, «приземляю» её попу на подоконник, мы продолжаем целоваться жадно и горячо – до одури, до безумия, до беспамятства… Но, воспользовавшись секундной передышкой, когда оба, задохнувшись, всё-таки вынуждены прерваться, я титаническим усилием воли всё-таки заставляю себя отлипнуть и отодвинуться от неё. И только теперь замечаю, что рубашка на мне уже полурасстегнута (и когда успела только???), а мои руки на её талии так и норовят продвинуться вверх… и переместиться чуть выше… и ещё немного выше… и ещё чуть-чуть… Собственно, при таком положении стоит ей чуть наклониться и поддаться вперед (что она и делает, снова потянувшись ко мне) как мои ладони сами собой оказываются на её груди… Она закусывает нижнюю губу, томно закатывает глазки и издает сладкий полустон-полувздох…
Но я уже пришел в себя, и, подняв её за подбородок так, чтобы наши взгляды встретились, негромко, но твердо спрашиваю:
– Карин… зачем всё это?
Она ошарашено отодвигается, старательно напуская на себя изумлённый вид. Непонимающе таращит глаза – мол, о чём это ты? Пытается вернуться к прежнему, но я не даю. Зафиксировав её подбородок, продолжаю свою отповедь:
– Слушай, ну мне ведь уже не 17 лет. Да, в ту пору это могло сработать. И я бы, наверное, поверил в искренность происходящего, и решил бы, что это все взаправду… Но сейчас меня уже на такое не купишь
«Ага, как же! – ехидно отзывается во мне внутренний голос. – Руку-то вторую убери с её груди, а то сейчас она как начнёт по новой свое наступление, и не удержишься ведь!»
Я понимаю, что доля правды в этом есть, и начинаю громоздить заборы из слов – дабы воздвигнуть между нами хоть какую-то преграду, только бы снова не сорваться, только бы не… Рассказываю ей, что такое резкое изменение в её поведении выглядит как-то неестественно; что прожив столько времени спокойно и счастливо без меня, она теперь вдруг спохватилась и кинулась интересоваться моей жизнью ни с того, ни с сего – ну это как-то… как минимум подозрительно… А уж это её картинное соблазнение вместо прежних обид выглядит ну совсем ненатурально!
– Так зачем всё это, Каринк? Тебе от меня что-то нужно?
Она пытается возражать, возмущаться, строить из себя обиженную… и в этом ее стратегическая ошибка. Если бы сейчас она просто хмыкнула в ответ: «Ты дурак, Найджел!» и продолжила бы всё то, что делала до этого, даже не пытаясь оправдываться, наверное, я бы сдался. Но натиск остановлен, вместо него какие-то слова, слова, слова… А им цена известна. Плавали – знаем, как говорится.
– Кариш… – тихонько перебиваю я. – Ну хватит уже! Давай честно. Ты просто скажешь, что тебе понадобилось, и мы сэкономим друг другу кучу времени и нервов. А я в ответ обещаю тебе так же честно сказать – могу ли я тебе помочь. В конце концов, если это такая вещь, которую можно сделать, то почему бы и не сделать? Ты же знаешь, я всегда к тебе хорошо относился, всегда был готов на многое ради тебя, ты вспомни… Так что… Можно лучше просто попросить? Так хотя бы честнее. Да и эффективнее, пожалуй…
