Важнее всего были те тайны, о которых он мог знать, и его странные делишки с халгирцами. Вот и приходилось неотступно сидеть рядом и снова спасать. От болезни, голода, жажды, ну и от всех, кому он может понадобиться.
А муж… Гард все равно вспоминался, кстати и некстати, словно уже стал ей таким же близким, как сородичи. Мерещился в тенях за окошком, тревожил во снах, крича откуда-то издали: «Дилли!..»
– Дилли!
Девушка со вздохом отложила щепку и помчалась в каморку к князю:
– Ну чего?
– Ты тут… – облегченно выдохнул Сайморс и снова уронил голову на подстилку. – Вода есть?
– Сколько угодно, я тут неподалеку озерцо нашла, – мягко сообщила ведунья, поднося ему к губам собственноручно сплетенный туесок.
Он слегка протекал, но иной посуды не было.
– А еда? – поднял воспаленный взор князь.
– Ягоды и сырые грибы, готовить не в чем и огня нет. Но тебе лучше ягоды, они жар снимают, – пододвинула она второй туесок, посмотрела, как он пытается взять ягодку трясущимися пальцами, и начала кормить со своих рук.
Сначала Сайморс глотал жадно, и это радовало, значит, понемногу выздоравливает. Если так и пойдет, через денек они смогут двинуться в путь, ей только нужно к тому времени сделать себе приличное одеяние, и Дилли уже придумала как.
А князь вскоре начал жевать малину и еще недоспелую смородину все медленнее, на лбу появилась испарина. Снова откинулся на своем ложе и закрыл глаза.
– Сниму с тебя рубаху, – объявила ведунья, отставляя туесок. – Прополосну, она пропотела и в крови. И зачем ты только с ними спорил?
– Надеялся, что сбросят с лодки… – обессиленно пробормотал он, не открывая глаз и не сопротивляясь.
– Совсем выжил из ума, – бормотала девушка, ловко и умело раздевая пациента. – Сбросить тебя они собирались с якорем на ногах!
Сайморс не ответил, он уже спал, и Дилли ушла, прикрыв его поплотнее дерюжкой. У нее было еще много дел.
Прежде всего ведунья принесла со двора юбку – легкий батист на жарком солнце высох почти мгновенно, – и надела на себя, сбросив хоть и удобные в дороге, но вовсе не в носке чужие штаны. Юбку она подняла повыше, почти под шею, затянув потуже шнурок, и спокойно затолкала одежду князя в горшок с красящим настоем, добавив свежих листьев и воды. Шелк, конечно, прокрасится не так хорошо, как нижняя рубаха, но зато не будет больше яркого красного цвета, совершенно не подходящего для тех, кому нужно подольше оставаться незамеченными.
Затем села чистить грибы, чтобы позже, порезав щепкой на ломтики, нанизать на прутья и развесить по кустам сушить. В пути может не попасться грибных мест, идти к поселкам она намеревалась вдоль реки.
А для этого нужно было подлечить князя и как-то обуть. На чердаке Дилли нашла совершенно ни на что не пригодное старое тряпье, похоже, им закрывали разложенные на зиму тыквы или лук. Девушка принесла вниз более крепкие лохмотья и теперь ломала голову, что проще: порвать их на ленты и, пользуясь прутиками как спицами или крючком, связать нечто вроде домашних туфель или сделать из них обмотки. На случай, если быстро прорвутся, можно будет взять несколько кусков про запас.
Позже она решила приготовить и то и другое, времени достаточно, князь вряд ли оклемается меньше чем за два дня. Дилли снова занялась делом, перестирала и развесила по кустам тряпье, потом вытащила из горшка уже прокрасившуюся нижнюю рубаху князя и, прополоскав, отправила на те же кусты. Затем нарвала побольше мягкого разнотравья и тоже разложила сушиться, незачем спать на голых досках, если можно устроиться получше.
К вечеру погода начала портиться, небо постепенно затянуло облаками. Ведунье пришлось перетаскать все непросохшие тряпки и сено в дом, развесив на прутиках, воткнутых в щели стен, и отправиться за провизией. Теперь у нее был мешок, в котором она наскоро затянула дыры крепкими стебельками дикого льна, и темная от старости корзинка, починенная тем же способом.
В убежище девушка вернулась в сумерках, усталая, но довольная. В тростнике у озерца ей удалось найти несколько утиных гнезд с еще свежими яйцами, и теперь оставалось лишь придумать, как накормить ими спутника. По слухам, Сайморс был довольно привередлив в еде, и вряд ли двухдневная голодовка заставит его пересмотреть свои вкусы.
Он и действительно, проснувшись, не смог ничего есть, и не от привередливости. Жар снова вернулся, и хотя ведунья понимала, что это уже только отголоски уходящей болезни, убедить его в этом не сумела. Впрочем, она не особо и старалась, князь капризничал, вредничал и вообще был невыносим. Просто натянула на него высохшую верхнюю рубаху, бывшую теперь пестрой, как черепаховая змея, и таких же оттенков, от светло-коричневого до почти черного.
Штаны пока выдавать не стала, князь был еще не в силах справиться с застежками. Напоив его настоем с ягодным соком и сонной травой и убедившись, что пациент уснул, ведунья ушла на кухню.
Утро третьего дня скитаний «порадовало» дождем. Он начался еще ночью и оказался одним из тех нечастых, но неприятных ливней, которые имеют обыкновение длиться не одни сутки напролет, то почти стихая, то припуская с новой силой.
Дилли умылась, не сходя с крыльца, просто протянув ладони под водный занавес, струившийся с крыши сразу за дверью. Потом натянула ставшую сине-зеленой нижнюю рубаху Сайморса, выпустив ее поверх юбки, и отправилась проведать пациента. Ему было чуточку легче, но он был голоден и зол. И после того, как ведунья напоила его неизменным настоем и помогла добраться до чуланчика, начал изводить ее вопросами, на которые у Дилли не было понятных ему ответов.
Просто никак не мог поверить его лживый, подозрительный и хитрый разум в существование людей, спасающих других не ради какой-то выгоды, а просто так, по доброте душевной. Князь с маниакальным упорством, обессиленно опершись на солому, взбитую ведуньей, продолжал допрашивать, какая выгода заставила ее таскать его по лесу.
Вот тогда Дилли и бросила ему пару фраз про допрос и суд, даже не осознав, какой вулкан пробудила. Она еще успела метнуть в него насмешливый взгляд и, отвернувшись, сделать пару шагов, как в спину, чуть ниже лопатки, ударил пущенный натренированной рукой нож.
Нет, она не сразу поняла, что это было, лишь ощутила толчок в спину и боль мгновенно сжавшейся в крохотный пятачок кожи под левой лопаткой. В следующий миг послышался звук ударившегося о пол твердого предмета и следом – недовольный, злой рык князя. Ведунья обернулась как раз вовремя, чтобы оказаться лицом к лицу с вскочившим на ноги Сайморсом.
У Дилли не оставалось ни секунды, чтобы понять, притворялся ли он прежде слабым или обрел силы в припадке ярости. Обнаружив готового обрушиться на нее мужчину, ведунья остановила его заученным наизусть ударом выброшенной навстречу раскрытой ладони. Разумеется, это никогда бы ей не помогло, если бы девушка привычно не добавила руке твердости и скорости. Князю почудилось, будто он нарвался на любимое развлечение егерей – раскачивающуюся на цепи палицу. Она больно ударила избитое тело в грудь, отбрасывая к стене, и на некоторое время мужчина лишился возможности не только видеть, но и свободно дышать.
