А когда пришел в себя, обнаружил, что уже накрепко связан по рукам и ногам веревками, сплетенными из какого-то рванья.
Дилли успела за это время обыскать пациента и теперь была злее гремучей змеи. Как выяснилось, Сайморс носил на левом бедре, ближе к колену, широкий браслет из тонко выделанной кожи, искусно подогнанный под цвет тела. На наружной части бедра его невозможно было прощупать сквозь две пары штанов, а с внутренней никому и в голову не пришло проверять. Ну, по крайней мере, ни шаманы, ни тем более она сама в такие места не заглядывала.
А именно там, в совершенно незаметных, плоских ножнах с хитроумной, мгновенно расстегивающейся застежкой, хранился тонкий, как бумага, узкий стальной ножик. Точно такой, какими обожали вооружаться самые ловкие и неуловимые ночные грабители. Кроме ножа в тайничке нашлись: плоское кресало, отмычка и игла, а также листок провощенной бумаги с княжеской печатью и росписью.
– Как интересно, – сердито шипела Дилли, прочтя необычное письмо.
Точнее, указ, предписывавший любому чиновнику, стражнику либо знатному лорду помогать во всем подателю этого документа.
Князь-то, как выясняется, вовсе не собирался тонуть. Ему нужно было всего лишь пробыть под водой несколько секунд, чтобы избавиться от веревки. Нож оказался острее бритвы, и доказательством тому был длинный разрез на ее рубашке.
И если бы не умение ведуньи…
Девушка зябко передернула плечами от резко окатившего ее озноба. Впервые в жизни смерть прошла совсем рядом… в волоске от нее, и лишь сейчас Дилли осознала это полностью, так явно, словно уже видела свое распростертое на этом грязном полу тело.
И внезапно поняла, как напрасно надеялась на княжью благодарность и как глупы были все ее прежние планы. Да стоило им добраться до любой деревушки, как Сайморс, ничуть не похожий распухшей от побоев рожей на холеного князя, немедленно достал бы свой документ! И дальше ехал бы в столицу со всеми возможными удобствами… а ее вез в клетке для особо опасных преступников.
Спрятав в застегнутом на собственной ноге браслете все нечаянно обретенные богатства, кроме кресала, девушка зажгла лучину и свила из приготовленных для чуней тряпиц несколько крепких веревок. Потом надежно связала Сайморса самыми хитроумными узлами и отправилась на кухню, готовить себе горячую еду и думать, как поступить дальше.
Вернее, сейчас ее тревожил только один, но очень важный вопрос: кого выберет ее муж – человека, которому присягнул на верность, или ее, почти незнакомую ему женщину. И лишь теперь начала отчетливо понимать, почему жрецы и маги так упорно настаивали, чтобы она связала свою жизнь с Гардом истинным, а не фиктивным союзом.
Значит, и в самом деле заботились о ее безопасности, и теперь Дилли точно знала, кого ей нужно будет найти вначале.
Второе светозарня
Брагод, особняк графа Гарданта Тровенга
Гард
– Доброе утро, – войдя в столовую, приветствовал Ланс мрачно поглощавшего завтрак хозяина.
– Я счастлив, – желчно буркнул тот, – что у тебя оно доброе.
– Гард… – сев напротив, маг налил себе чай и смерил друга недоверчивым взором, – неужели ты сдался?
– Не говори глупостей. Но не могу я радоваться, зная, что она где-то скитается, таская этого… урода…
– Согласен, – усмехнулся Ланс, – что он урод. И все мои собратья согласны. После допроса шаманов нам стало ясно, что воскреснуть он не должен. Но мы прекрасно понимаем…
Маг говорил очень осмотрительно, делая длинные паузы и пытаясь раскусить, как реагирует на его слова невозмутимо жующий завтрак бывший советник, вот уже четвертый день исполнявший обязанности регента при неразумной Гелиссе. Князь, как было объявлено народу, отправился в монастырь молиться за здоровье дочери. Лишь узкому кругу самых проверенных лиц сообщили, что он был вынужден бежать по потайному ходу от происков халгирских шаманов и теперь прячется в надежном месте. Разумеется, в подтверждение показали и ход, и пойманных халгирцев, и даже окровавленный и истоптанный камзол правителя.
Только платье Дилли никто не увидел, Гард его сразу забрал и утащил, как дракон – сундук с золотом.
– Убить его я не позволю, – твердо глянул регент в глаза друга, – хотя прекрасно знаю, что он уже не тот человек, каким был прежде. Его честность стала лживостью, ум – хитростью, а доброта – жадностью. Но мне, как и тебе, отлично известно, что это не только его вина. Большинство людей со временем постепенно теряют юношеские идеалы и из благородных рыцарей превращаются в жадных и подозрительных стяжателей. Вспомни женщину, кормившую детей украденными у свиней объедками и имевшую в тайнике предостаточно денег, чтобы жить безбедно. Ее ведь не казнили? Да и изменился Сайморс слишком уж быстро, в этом обязательно нужно очень тщательно разобраться. Я ведь давно уже не наивный мальчишка, который за спасение от издевательств, провороненных самим князем, бездумно дал ему пожизненную клятву верности. Но как бы я ни менялся, свое честное слово нарушать не готов, и вряд ли когда-либо будет иначе. И если окажется, что он виновен перед своим народом в еще больших преступлениях, готов позволить вам убрать его с трона, но с одним условием – на его жизнь никто не покусится.
– Я тебя понял, – коротко кивнул Ланс, помолчал и добавил, желая внести в этот вопрос окончательную ясность: – Но никто и не собирался его убивать. В ковене вообще запрещено лишать людей жизни, даже самых жестоких бандитов. Есть несколько способов вернуть их обществу в совершенно иной роли. И не оттого, что мы слишком добрые или трусливые, как считают некоторые глупцы. Вовсе нет. Просто мы лучше других изучили, как меняет, ломает сознание детей жизнь, год за годом испытывая их душевные качества всевозможными способами. Ты говорил о той женщине… Мы выяснили, в детстве она жестоко голодала и ела все подряд, чтобы выжить. А когда у нее появились деньги, больше всего боялась, что их не хватит ей и детям в старости, когда они уже не смогут зарабатывать и ходить. Поэтому цепко хранила каждый медяк. Магу-эмпату хватило трехминутного внушения, чтобы снять детские убеждения, и теперь они живут нормальной жизнью, правда, под другим именем и в другом поселке.
О том, сколько еще должен всего совершить Сайморс, чтобы можно было объявить его отрекшимся от трона, верный напарник говорить не стал, считая это преждевременным. Вот отыщут Дилли, тогда будет проще. Хотя ковену было достаточно и найденных документов для принятия единогласного решения. Никому не хочется жить в стране, которую правитель ведет прямиком к гибели, как безумный капитан – попавшее в шторм судно.
Как выяснилось, он давно замахнулся на трон отнюдь не молодого короля Форандии, потому и сосватал тому свою дочь. Разумеется, Сайморс не собирался ждать, пока «молодожены» родят стране долгожданного принца, ничуть. Король должен был погибнуть через несколько дней после свадьбы, и пока оставалось неизвестным, как именно князь собирался это провернуть. Зато ясно было другое: Сайморс сознательно устроил помолвку Фабонза и племянницы, а также всячески поддерживал советника по финансам, собираясь оставить наместником над бывшими подданными. Временно, конечно, пока сам не захватит власть в королевстве и не присоединит к тому бывшую вотчину.
