– Рад вас видеть, – открыто улыбнулся он Дилли и деликатно отвернулся, глядя в серую морось, сквозь которую рвались вверх кархи.
А Гард решительно поднял себе на колени ноги жены и, морщась и мрачнея, принялся разрезать туго затянутые веревки и снимать насквозь мокрые, грязные тряпки. Дилли тоже не сидела без дела, стянула и бросила в кучу прилипший к волосам влажный чепец.
– Нужно растереть, – бормотал регент, изучая стоявшую на крохотном столике шкатулку с зельями. – Настойка горчицы, думаю, подойдет.
– Не дамся, – решительно отказалась Дилли, со смешанным чувством смущения и удовольствия наблюдавшая за этой непривычной заботой. – Я не заболею. Но чего-нибудь попить не откажусь.
– А съесть? – встревожился муж, принимаясь торопливо открывать фляги с чаем и отваром и доставать корзиночки с пирогами. – Перекуси пока, скоро будем дома, там поешь супа.
– Ох, не дождусь, – мечтательно вздохнула ведунья и осторожно погладила придерживающую ее руку. – И переодеться. И горячую ванну…
– Тебе бы отлежаться пару дней, – прикрыв голые ноги жены плащом, Гард обнял ее крепче и огорченно следил, как поспешно она расправляется с пирожками, – но магистры просили дать полчаса на разговор.
– Хоть час, – нежно улыбнулась ему Дилли. – Я же понимаю, сколько у них вопросов. И сама хочу помочь. А ты почему ничего не ешь? Откуси пирожок, очень вкусный.
– Боюсь даже спрашивать, – откусив крохотный кусочек, виновато вздохнул он, – что вы эти дни ели.
– Всё, в лесу сейчас не пропадешь. Еще и хутор удачно попался, вполне сносно устроились, – успокоила его Дилли и не выдержала, выпустила на миг обиду на спасенного: – Но могли бы и горячее есть, если бы он сразу отдал мне свой арсенал. Я столько труда лишнего вложила, ломая прутья и сдирая кору на туески, чтобы принести ему воды, а он лежал на ноже и ждал, пока я повернусь спиной. Хотя, может, это и от горячки, некоторые недоверчивые люди от жара становятся невыносимо подозрительными, – почти сразу спохватилась она.
– Он в последние два года сильно изменился, – помрачнел Гард и тут же отбросил мысли о своем правителе. Бывшем, как уже решили магистры. – Но не будем о нем. Лучше скажи, он ничего не объяснил?
– Нет. И не собирался. Сразу злиться начинает, как только заведешь разговор на эту тему. Ой, солнце!
Крылет действительно выскользнул наконец из туч и помчался к сверкающим вдали куполам столичных дворцов и храмов.
Гард больше ни о чем не расспрашивал снова найденную половинку. Замирая от щемящего сердце счастья, сжимал ее в руках, почти уложив головой себе на грудь, и думал, думал, думал… Регенту вдруг с необычайной ясностью стало понятно, что он никому ничего больше не должен. Да и не хочет и дальше жить так, как прежде. Декадами мотаться по стране, отыскивая заказанные князем вещицы, людей или сведения, проводить ночи напролет, изучая добытые улики и сопоставляя показания и факты, проверяя каждое насторожившее мнительного князя слово. И хоть бы не понапрасну! Так нет, чаще всего Сайморс подозревал невиновных, бросивших неосторожную фразу в пылу спора или от обиды и тут же раскаявшихся.
– Садимся, – оглянувшись, предупредил маг.
В следующий момент крылет дернуло, заскрипели сети и захлопали крыльями спускающиеся на крышу кархи. Едва погонщик закрепил кольцо упряжи, Гард выскочил из крылета, подхватил жену на руки и понес к потайной лестнице, собираясь дать ей хотя бы полчаса на исполнение таких простых желаний.
Но, поставив девушку на ковер в гостиной своих покоев, не смог отпустить сразу, хоть разок не поцеловав так, как мечтал все эти дни и ночи.
– Дилли…
– Мне снилось, – прижавшись к его груди, тихо призналась она, – как ты ищешь меня и кричишь: «Дилли-и!»
– Счастье мое… – Он провел руками по ее плечам, сдвигая странное пятнистое платье, и вдруг замер, словно увидев змею: – Откуда ты взяла… эту рубашку?
– Добыла в бою, – лукаво усмехнулась Дилли, сразу сообразив, какие мысли зашевелились в голове ее мужа. – Не могла же я ходить перед чужим мужчиной полуголой? На мне ведь, кроме нижней юбки и корсажа, ничего не оставалось. Вот и сняла с него нижнюю рубаху, пока спал… Я ему нарочно в настой снотворные травы добавляла, чтобы не ловить потом по кустам. Хотя сначала отобрала верхнюю, но в шелковой в лесу жарко, да и цвет неподходящий для тех, кто прячется. Ну, ты успокоился? Перестал меня ревновать?
– Я не ревновал… – Прижав жену крепче, Тровенг спрятал лицо в ее пахнущих травами волосах и виновато признался: – Поверь, всегда считал себя неревнивым. Даже не знал, что это такое. А сейчас как ширнул кто… спицей под ребра… даже дыхание перехватило.
– Это неправильно, – подняв руку, она нежно гладила его плечи, шею, затылок, – жене нужно верить. Вообще своим нужно верить, вопреки уликам, свидетелям и всему тому, что вы называете доказательствами.
– Дилли, – изумился Гард, осторожно приподнял ее лицо и заглянул в глаза, – ты на самом деле считаешь, что свои – друзья, родня, любимые – никогда не обманывают и не предают?!
– Нет, я так не считаю, – нежно глядя в его глаза, кротко улыбнулась ведунья. – И обманывают, и предают… Люди разные, и обстоятельства бывают всякие. Однако большинство все же преданные и честные, но даже если бы их было меньше – безоговорочно верить нужно всем. Понимаешь?
– Нет, – расстроился Гард. – Ты говоришь на незнакомом языке.
– Так ты же и сам такой, из верящих, – укоризненно улыбнулась ведунья. – И кроме того, сыщик. Тебе ведь лучше других известно, сколько трагедий случается из-за лживых наветов, слухов, чужой злобы, зависти и подлости. Даже из-за простых ошибок, глупых недоразумений и непонимания распадаются любящие семьи, рушатся судьбы, остаются сиротами дети!
– Разумеется, – сразу припомнил он несколько подобных случаев, когда сам мысленно ругал ревнивых дураков за доверчивость и вспыльчивость. – Ты хочешь сказать…
– Да, вера – вот главное, что может спасти нас от интриг подлецов и негодяев, лжецов и дураков, – убежденно произнесла ведунья, и понятно было, что это не только ее личное мнение, но и вековая мудрость прародительниц клана. – Поэтому верить своим нужно изначально и до последнего, наперекор всем доброхотам, чтобы никогда случайно не попасть в чужую ловушку, не разрушить собственными руками свое счастье. И лишь проверив все семь раз, хладнокровно принимать продуманное решение. Ведь, даже увидев мужа в объятиях соперницы, можно катастрофически ошибаться. Помнишь графа Аскольна?
– Помню, – крепче прижав ее к себе, пробормотал внутренне содрогнувшийся Гард.
Да и как не помнить? Тот случай потряс всю столицу. Влюбленная в графа троюродная родственница, желая расстроить свадьбу кузена, подсыпала в его бокал туманящее разум зелье и внушила, будто она и есть его невеста. Разумеется, подгадав к приезду той. В результате погибли все трое…
– Поэтому никогда не сомневайся во мне, – выдохнула ведунья и вдруг, слегка порозовев, смущенно шепнула, потянув мужа к спальне: – Не поможешь расстегнуть корсаж?
