На языке у Литы уже вертелась ехидная шуточка про проглотившего язык ухажера, как вдруг ей отчетливо вспомнились слова матери. Девушке сразу представилось, как Ланс, усмехаясь, говорит нечто подобное ей самой… и она поспешила поджать губы. И тут же с досадой заметила, как в ответ на эту невинную гримаску померкла сиявшая во взоре мага надежда. Мелькнула в уголках мужественных губ горькая усмешка, застыло в безликой учтивости лицо, и даже рука стала безжизненней и прохладней.
От кольнувшего душу понимания, что она нечаянно сама все испортила, Чижику захотелось заскулить обиженным щенком. Сердце испуганно сжалось пойманной птичкой, мысли тревожно заметались, ища достойный и верный выход, а взгляд привычно устремился за помощью к Дилли.
Ведунья уверенно улыбалась ей через весь зал, и эта надежная, добрая улыбка, как обычно, придала Чижику сил и смелости.
– А я уж думала, вы про меня забыли, – крепче ухватившись за ладонь Ланса, озорно улыбнулась ему девчонка и облегченно выдохнула, когда маг в ответ одарил ее горячим благодарным взглядом.
– Тебе не кажется, – шепнула мужу Дилли, провожая взором направившуюся в центр зала парочку, – что пора сесть за стол? Из трапезной доносятся такие ароматы, а гости стесняются начать ужин прежде хозяев…
– Тогда нужно намекнуть Гелиссе, – мгновенно принял решение Тровенг и взглядом подозвал к себе Юнтаса.
Тот серьезно выслушал указание и вскоре важно шествовал в сторону трапезной впереди княжны и ее жениха, изредка ударяя об пол жезлом, призывая зазевавшихся гостей расступиться.
Следом за княжной уверенно вел свою необыкновенную жену регент, а за ними, соблюдая дистанцию и нарочитую неспешность, следовали гости. Только магистры без видимой надобности бродили по гостиным и залам да самозабвенно кружилась в танце одинокая парочка.
Пятое светозарня
Брагод, дворец князя Сайморса Онзирского
Дилли
– Доброе утро, мать. – Ведунья слегка зевнула и поежилась, поднявшееся солнышко еще не согрело напоенный ночной прохладой воздух.
– Извини, – мягко улыбнулась Ясвена, – я по делу. Мне пора домой, и так задержалась. Но сначала хочу рассказать тебе одну историю. Позвони, пусть принесут чаю.
– Ты уверена, что мне это нужно? – опасливо переспросила Дилли, дергая шнурок звонка.
– Нет, но на всякий случай… Он необычайно хитер и пронырлив, иначе не правил бы шестой десяток.
– Сколько?! – изумилась графиня Тровенг. – Так у него есть дар?
– Не больше, чем у твоего мужа, – невесело усмехнулась Ясвена. – Но зато более полезный. Эршель очень проницателен и может быть очарователен, как опытная кокетка.
– Здорово же он тебе насолил, – не сдержалась Дилли.
– Я ему тоже. Нашла коса на камень. В юности он был убежден, что человек, родившийся принцем, изначально умнее и лучше всех остальных людей. И все вокруг должны ему подчиняться и беспрекословно, с радостью исполнять каждое слово.
– Тяжеловато с такими договариваться, – задумчиво посочувствовала младшая ведунья.
– Невозможно, – с невеселым смешком призналась Ясвена. – Даже если готова идти на уступки. В молодости Эршель был очень хорош собой и обходителен, в него влюблялись с первого взгляда все женщины и девушки от самых знатных до селянок. И ни одна долго не выдержала. Содержанки находили женихов, невесты уходили в монастыри, жены изменяли с садовниками и пажами. Он заключил шесть союзов, но ни с одной женой не родил ребенка. А бастардов от мимолетных любовниц не признавал принципиально.
– Значит, верно я поняла… – нахмурилась Дилли. – Лита – его дочь? Ты ведь тоже его любила?
– И не жалею. Но ты немного не угадала, – мать-ведунья печально вздохнула, – Лита – не единственная.
– Тогда кто еще? Мать… на кого это ты намекаешь?! Не может быть. Меня ведь забрали у сумасшедшей старухи?
– Ну да. Но прежде эта старуха служила при дворце помощницей кастеляна. И тайком помогала наивным фрейлинам и заблудшим служаночкам пристроить ненужное дитя в хороший дом. А позже заболела и вернулась в свою деревню. Но девицы знали, куда можно обратиться за помощью.
– И ты нашла меня случайно? – Дилли смотрела на мать испытующе, начиная догадываться, как на самом деле попала к Ясвене.
– Нет, конечно. Когда мне сообщили, чьего ребенка отвезли в деревню, я скакала три дня, чтобы успеть. Поила коня зельями и снова мчалась. Старая кастелянша к тому времени почти выжила из ума, и я очень боялась, как бы она случайно не угробила малыша.
– Вот это подарочек к свадьбе… – Графиня обессиленно опустилась в кресло. – Так, может, мне не стоит с ним встречаться?
– Решай сама, – поднялась с места мать. – Я потому тебе и сказала. Но про Литу молчи, сколько будет возможно.
– А она сама знает?
– Нет. Я хотела рассказать, как ей шестнадцать исполнилось, но она отказалась. Ты же знаешь ее мнение: раз его не заботило, как живет и что ест его ребенок, то и ее теперь не волнует его жизнь. А ты не хочешь узнать имя…
– Нет, – резко отказалась Дилли. – Я такая же, как Чижик. И кроме тебя, у меня нет и никогда не будет другой матери.
– Даже если у нее были на это важные причины? – Ясвена испытующе смотрела на дочь.
– Важные? – презрительно засмеялась та. – Какие могут быть причины у матери отказаться от своего ребенка? У нее не было денег? Их с ребенком выгнали бы из дворца? Или кто-то осудил бы ее за рождение бастарда? Родители? Придворные? Почему тебя не остановила ни одна из этих причин? Сначала ты забрала меня, потом Литу, а кроме нас еще пятерых ребятишек. Ты могла уйти из дворца, жить в монастыре, а позже в стареньком деревенском доме. Тебе приходилось с утра до ночи заниматься хозяйством, доить корову, полоть грядки, шить, готовить, стирать… и учить нас управлять своим телом. А она ничего этого не пожелала сделать ради своего ребенка. Я для нее умерла, но и она тоже умерла для меня, безымянной и чужой. Прости, мать, но нет на свете силы, которой удалось бы воскресить ее в моей жизни. Ты можешь смотреть укоризненно, можешь меня упрекать, но мне ее даже не жаль. Она ведь, по сути, приговорила своего беззащитного малыша, отправляя его в деревню к безумной старухе.
– Люди бывают разные, – тихо пробормотала мать-ведунья. – Некоторые выдерживают удары судьбы и становятся крепче, опытнее, мудрее. А другие изначально настолько слабы и пугливы, что не способны спасти даже самих себя.
– Мне это хорошо известно, – не сдавалась Дилли, – и я стараюсь помогать слабым, ты ведь знаешь. Но их слишком много, и моих сил на всех не хватит. Наших. Поэтому мы и помогаем самым честным, чистым и добрым душой. Ты сама так учила.
– И очень боюсь, – хмуро вздохнула Ясвена, – не направила ли вас по неверному пути. Сегодня прибудет посланец… пришли мне весточку, когда станет ясно, что ему потребовалось.
