Миндальный орешек скатился с рукава Каллума и упал на пол. Бринли с восторженным визгом ринулся к орешку и громко захрустел. После чего, разумеется, стал обнюхивать сапоги Каллума.
Тот начистил сапоги, но результаты не были такими уж впечатляющими. Он никогда не добьется того блеска, какой наводит камердинер джентльмена с помощью шампанского, но они все же выглядели чуть лучше, чем обычно, – вернее, так было до сегодняшнего путешествия.
Бринли последний раз обнюхал сапоги, после чего поднял лапу.
– Нет! – отчаянно вскрикнула Изабел и, подхватив пса, так что он повис в ее руках животом вперед, направила в сторону камина. – Бринли! Как ты мог!
Бигль с самым гордым видом высунул язык и пустил струю на погасшие угли.
– Единственный способ убедиться, что огонь потушен.
Губы Каллума смешливо дернулись:
– Поскольку все обошлось, я желаю вам спокойной ночи.
– Каллум! Офицер Дженкс!
Изабел осторожно поставила Бринли на пол.
– Пожалуйста, не уходите. Здесь вам очень рады.
Она представила Каллума Люси.
– Я пыталась уговорить Бринли не лаять и вести себя спокойно, но ничего не получилось и…
Люси осеклась, заправляя выпавшие локоны за уши и вновь закалывая шпильки.
– И у вас случилось нечто вроде битвы, – заключил Каллум. – Кексами и орехами. Прекрасно вас понимаю. И благодарю за миндаль. Обычно любая еда, брошенная в полицейского, оказывается гнилой и несъедобной.
– Э… пожалуйста, – произнесла Люси озадаченно.
– У вас есть идеи, как заставить собаку молчать?
Изабел развязала ленты шляпки, расстегнула плащ и положила их на стул. Каллум снял шляпу и, пристроив рядом, пояснил:
– Это зависит от собаки.
– Эту собаку! – почти выкрикнула Изабел, перекрывая торжествующий лай Бринли, который тот издал, когда Каллум наклонился, чтобы потрепать его по голове.
– В жизни не видела такого шумного пса, как этот. Даже собаки герцога Ардмора и то лают тише, – сказала Изабел.
Люси бросила на нее лукавый взгляд, но промолчала и сунула в рот бисквит с корицей.
Каллум поднялся, вытер руки о штаны и позволил Бринли вновь обнюхать сапоги.
– Запах анисового семени заставит собак бежать за вами. На Боу-стрит мы обычно развлекаемся, брызгая анисовым маслом на сапоги полицейского, который собирается на обход.
– И собаки идут за ним спокойно? – потрясенно спросила Изабел.
Бринли снова залаял, и Каллум нахмурился:
– Нет. Не спокойно. Они очень… воодушевляются.
– Полагаю, об этом лучше не думать, – решила Изабел. – Хотя интересно было бы увидеть, что делается с бродячими собаками, когда один из ваших коллег проходит мимо, распространяя запах аниса. Э… Люси, выведи, пожалуйста, Бринли из комнаты, пока он не погрыз сапоги нашего гостя.
Сказано это было не зря. Бринли щерил зубы и пытался укусить гладкую поверхность сапога. Каллум поджал под себя ноги, чем вызвал скорбный вой бигля.
«Увы, пес…»
Он чистил сапоги ради леди Изабел, а не для того, чтобы их сгрыз какой-то пес.
– Разумеется. Бринли! Бринли! Офицер Дженкс, была рада познакомиться, – выпалила Люси и, невзирая на протесты Каллума, помахав зажатыми в руках бисквитами, попятилась из комнаты.
Песик побежал за ней.
– Очень послушная девушка.
Изабел прижала ладони к порозовевшим щекам:
– Дорогая Люси. Я рада, что вы познакомились.
– Не стоило отсылать ее. Или Бринли.
Он чувствовал себя незваным гостем в этом доме, где лакомства были разбросаны по полу, как мусор, а он вторгся в игру, которая была прервана из-за него.
– Не стоило. Но я ее отослала. Садитесь, пожалуйста. Сейчас расставим стулья… Ну вот. Прошу прощения. Не хотите чаю?
Каллум снова покачал головой, но неохотно сел рядом с Изабел. Стулья по-прежнему стояли как попало, а сиденья некоторых были усыпаны крошками и миндальными орешками.
Но тут он что-то вспомнил и похлопал по карманам:
– Если действительно хотите чаю, у меня есть пакетик с новым сортом.
Дженкс принес его для своей хозяйки, крепкой немолодой женщины, которая также выполняла обязанности служанки. Неважно, завтра он раздобудет для миссис Сокетт еще пакетик.
Радостный вид Изабел, вскинувшей брови, был достаточной наградой.
– Это из знаменитой бакалеи Дженксов?
– Совершенно верно.
Сегодня он сбежал из бакалеи, но с обычным длинным списком поручений.
С самой смерти Гарри Дженксы, казалось, не знали, что сказать друг другу. Надежда на суд над сэром Фредериком ненадолго их объединила, но теперь и этого не было, поэтому Каллум почти не разговаривал с родителями, да и тем он нужен был лишь для выполнения поручений.
На этот раз у его брата Джейми тоже было для него поручение. Вот это интересно. Он хотел узнать, правда ли, что хозяин чайной лавки рядом с бакалеей, продававший ее, влез в долги и кому он должен. Не нужно быть следователем, чтобы понять: брат стремится к независимости. И все же он был последним сыном в фирме «Дженкс и сыновья». Семье было отчего расстраиваться.
Изабел отогнула уголок пакета и вдохнула запах чайных листьев. Ее улыбка была лучом света.
– Какой чудесный аромат! Сейчас позвоню Селби и попрошу его заварить.
Сказано – сделано. Как только Селби ушел, унося пакет, она добавила:
– Я должна познакомиться с вашими родными. Никогда раньше не встречала бакалейщиков.
Он вытянул ноги, изучая результат своих трудов. Сапоги выглядели так же убого, как обычно.
– Бакалейщики всего-навсего обычные люди и не дают акробатических представлений в своих лавках.
Она слегка порозовела:
– Это прозвучало ужасно, так ведь? Только сейчас я понимаю, сколько белых пятен в моей жизни. Мне хотелось бы встретиться с вашими родными не только потому, что они бакалейщики, но и потому, что это ваша семья.
– Но с какой целью?
Изабел протянула руку к столу, запустила пальцы в чашу с миндалем и бросила ему орешек.
– Какая цель может быть в том, чтобы познакомиться с кем-то?
– Я не тот человек, который может на это ответить. Но вы также стремитесь познакомить меня с вашими родственниками?
Она сделала гримаску:
– Я бы не хотела знакомить кого-то со своим братом.
– Но такая возможность есть?
– Сомневаюсь. Он живет в Кенте вместе с нашим больным отцом. – Она аккуратно сложила руки на коленях. – Лорд Мартиндейл, Мартин, как я его называю, – человек неплохой, но гораздо старше меня и считает, что правильно лишь то, во что верит он сам.
