– Что у тебя на уме, Дженкс?
– Раз ты спросила…
Джейни рассмеялась:
– Я всегда спрашиваю, потому что у тебя всегда что-то на уме.
Они знали друг друга все девять лет, что он работал в суде. Тогда он был молод, а она – почти ребенок.
Джейни – он не знал ее фамилии – вышла на панель совсем девочкой, чтобы заработать на жизнь. В отличие от многих женщин, занимавшихся тем же самым, она сохранила почти все зубы и, как заметила Изабел, кое-что от юношеской привлекательности. Ей было легче красть для тела и для души, чем продавать себя, а уж продавать информацию было и того проще.
– Помнишь некоего Эндрю Морроу? Полтора года назад его убили.
– С тех пор много кто умер, – промычала Джейни, снова откусив от яблока. – Кем он был?
– Торговал предметами искусства. Богач. Жил на Ломбард-стрит. Погиб от пули.
– Застрелили? – заинтересовалась Джейни.
– Официально это несчастный случай.
– Верно. Все эти официальные ответы не стоят и плевка. Думаешь, это было убийство?
– Не знаю.
Джейни, болтая ногами, доедала яблоко.
– Кто он тебе?
Каллум поколебался. Нелегко ответить на такой вопрос. Дело сэра Фредерика Чаппла было его личным: там речь шла о преступлении против любимого брата, которое сошло с рук преступнику, – но смерть Эндрю Морроу…
Он предавал Изабел каждый день, каждый день их брака, но какое дело до этого Дженксу? Если он заботится о благоденствии Изабел, не стоит ли оставить в покое репутацию Морроу?
Да, он заботился о благоденствии Изабел, но заботился и о правде. И с этим домом, с этой смертью что-то было не так. Все равно что гнилой зуб, который выглядит белым и чистым. Он предупреждал Изабел, что всю жизнь был прямым и честным, поэтому хотел расковырять эту оболочку и посмотреть, что там внутри.
Кроме того, он желал участвовать в жизни леди Изабел Морроу, желал с того момента, как ее увидел, и так и не мог остановиться.
Очевидно, он слишком долго молчал. Джейни окинула его проницательным взглядом и прищурилась.
– Неважно. Просто держи ухо востро, хорошо?
– Если для подкрепления просьбы дашь шиллинг, – усмехнулась она задорно. – Нужно же девушке позаботиться о себе.
Каллум едва не рассмеялся, но все же сунул ей в руку монету.
– Да, вот еще что! Ты слышала что-нибудь необычное в связи с чайной лавкой на Джеймс-стрит?
– Лавка Моррисона? Нееее. Он чист. Всегда угостит девушку чашкой чаю, особенно зимой, когда весь мир, кажется, замерзает.
Вполне согласуется с мнением Давины Дженкс, что владелец лавки – никудышный бизнесмен.
– Спасибо. Рад это узнать. Вот, Джейни, еще шиллинг, но держи оба уха востро.
– Договорились!
Каллум вышел из здания суда и направился к себе на Джеймс-стрит, совсем недалеко от места работы и еще ближе к семье, которая его вырастила.
По пути он воображал, как на Ломбард-стрит леди Изабел Морроу ходит по элегантному дому с потайной комнатой, готовится ко сну, спит.
Приблизительно в пятьсот сороковой раз – только приблизительно, поскольку он встретил ее полтора года назад и не был ни математиком, ни одурманенным дураком, – он гадал, думает ли она о нем. И что думает. И почему. И как долго. Волнуется ли из-за следующей ночи. И согласится ли снова увидеть его после того, как они подменят картину.
Вопросы, так много вопросов одолевали его, пока он не заснул!
Всего лишь еще одна традиция.
Глава 10
– Лорд Мартиндейл приехал, миледи! – ворвался в мечты Изабел голос Селби.
Она вздрогнула, и пальцы, беззвучно плясавшие на клавишах стоявшего в гостиной фортепиано, изобразили беспорядочный аккорд.
Мартин? Здесь? Именно сегодня? Когда ей необходимо очаровать друзей и украсть картину?
Она тихо выругалась, но сумела вымучить улыбку и повернулась к дворецкому.
– Я не знала, что его светлость собирался приехать. Он вас предупреждал?
Селби помедлил. Такие паузы были признаком ужасного недовольства с его стороны, хотя непонятно кто его разочаровал: Мартин или Изабел.
– Его светлость изволил сказать, что получил тревожные новости.
Брови Изабел сошлись на переносице:
– Что-то с нашим отцом? Лорд Гринфилд здоров?
– Абсолютно, миледи. Дело не касается вашего отца.
И без того прямая спина Селби стала еще прямее.
– Лорд Мартиндейл готов поговорить с вами в любое время. Я сказал его светлости, что спрошу, готовы ли вы принять его.
– Должно быть, ему очень понравилось, – пробормотала она.
Мартин ненавидел, когда ему перечили.
– Собственно говоря, Селби, я только ждала, пока мисс Уоллес спустится вниз. Мы идем с друзьями на прогулку.
Первый этап плана избавить герцога Ардмора от поддельного Боттичелли – долгая прогулка Изабел, Люси и Бринли с Селиной, Джорджем и двумя псами герцога – Гогом и Магогом. – Просьба привести псов на обычный променад была странной, но Изабел придумала какой-то абсурдный предлог: мол, Бринли одиноко и он жаждет завести друзей, – и вежливость не позволила Годвинам отказать. Говоря по правде, она надеялась утомить гончих так, чтобы они немного присмирели. В конце концов, не еда, а долгая беготня успокоила Бринли.
– Устройте его светлость в китайской спальне, – приказала Изабел, – и мы поговорим с ним, когда вернемся.
– Ни заставлять меня ждать, ни отсылать в спальню нет нужды.
Алоисиус Ньюком, лорд Мартиндейл, протиснулся мимо Селби в гостиную и сразу направился к Изабел.
– Я поговорю с тобой сейчас, поскольку время есть. Отказываешься увидеть брата ради какой-то прогулки? Я разочарован.
Селби, образец молчаливой тактичности, незаметно удалился.
Мартин, как всегда безупречно одетый и причесанный, остановился у фортепиано.
– Ты играла? Почему не подняла верхнюю крышку?
«Потому что постоянно помнила о письмах Батлера, спрятанных под ней».
– Музыка была бы слишком громкой. Я не хотела затмить твое появление, на случай если явишься неожиданно и в довольно странное время.
Мартин все понимал буквально, поэтому принял ее объяснение:
– Превосходное предвидение, очень предусмотрительно с твоей стороны.
– Проходи, располагайся.
Изабел подвинулась к краю скамьи и взглянула на брата, словно на собственное отражение, только в мужском обличье: среднего роста, темноволосый и кареглазый, но на двенадцать лет старше.
