– Повторяю, я взрослая женщина. И да, если хочешь привести мать в пример, ты должен объяснить, в чем этот пример заключается. Полагаю, я узнала ее в тот день, когда родилась, но поскольку она умерла спустя несколько часов, ничего не помню.
Мартин помрачнел. Взгляд его стал грустным.
– Все это так тяжело. Она была примерной женой, послушной. Делала все, как хотел отец. Между моим рождением и твоим было столько умерших детей! Не твоя вина в том, что ее не стало.
Он тоже не был виноват в своем появлении на свет, сын и наследник, единственный ребенок благородной пары, утешение в то время, когда они теряли детей одного за другим. Возможно, с каждым прошедшим годом они возлагали на Мартина все больше надежд, пока он не окостенел под свалившимся на него бременем.
– Спасибо, что навестил, – поблагодарила Изабел. – Я знаю, как ты за меня волнуешься.
«И за свою репутацию, и куда сильнее, чем за мое благополучие».
Ее добрые слова смягчили его.
– Ладно. Утром я возвращаюсь в Кент, но перед отъездом загляну к тебе.
– Вот и хорошо: позавтракаем вместе, – предложила Изабел опрометчиво.
Он согласился, а она подумала: если все пройдет как надо, завтра утром ей не уснуть: она будет на седьмом небе от счастья! Подумать только, она сядет за стол с братом и Люси, станет намазывать тосты джемом, болтать, а они даже не догадаются о том, что произошло ночью, хотя оба от этого только выиграют. Ее преступление предотвратит куда более громкий скандал.
– Я должна идти, – повторила Изабел. – У меня дела, и пора бы ими заняться.
Каждому члену команды предстояло сыграть свою роль. Изабел упорно шла вперед, пока остальные не стерли ноги, а вернувшись домой, сожгла все письма Батлера, рассудив, что это явные улики.
Поскольку никому не удалось открыть оконную задвижку снаружи, Батлеру поручили разбить стекло в доме Ардморов. Он намеревался нанять для этой работы уличного мальчишку. Невероятно высокая цена в полкроны купит заодно и его молчание.
Когда настанет вечер, мальчишка должен прийти по нужному адресу и швырять камни в окно кабинета, которое ему показали заранее. Если это будет сделано достаточно поздно, хозяева не успеют до утра найти стекольщика и путь преступникам будет открыт.
Изабел весь остаток дня старалась занять себя: собрала необходимое оборудование, положила в маленький черный мешок с длинными завязками, так чтобы его можно было перекинуть через плечо. Послала горничную Селесту в лавку старьевщика купить траурную одежду для мальчика, сказав, что знает ребенка, которому она понадобится. Последнее время эти слова стали для нее привычным предлогом.
Самой важной задачей, конечно, было взять оригинал Боттичелли в потайной комнате, но это оказалось вовсе не так уж неприятно. Она вспоминала, как поднималась по лестнице вместе с Каллумом, и представляла, что он опять здесь.
Когда она добралась до комнаты и нашла картину, ее охватило облегчение. Слава богу, хоть эта часть наследства Морроу уйдет от нее. Но гораздо бо́льшая часть оставалась здесь. Нарисованные глаза обвиняюще смотрели ей вслед, когда она выскользнула из комнаты с бесценной, прикрытой тканью картиной. Изабел с радостью повернула ключ в замке, прежде чем спуститься вниз.
Теперь оставалось только ждать. Переждать ужин и вести приятную беседу с Люси. Ждать, когда этот весенний день закончится и настанет ночь, глубокая ночь, освещаемая только слабым светом луны.
В полночь Изабел стояла за домом с картиной в руках, ничего не видела и не слышала, но тут голос Каллума прошептал ей на ухо:
– Вы совершенно не выглядите мужчиной.
От неожиданности она подскочила, едва не уронив картину.
Каллум был в черном, в низко надвинутой на лоб шляпе, которая бросала тень на лицо. Изабел успела усомниться, что он придет, что их план осуществится, но нет, все пока шло как задумано. Леди Изабел Морроу, порядочная вдова, не носившая ничего более скандального, чем темно-голубая ротонда, теперь стояла рядом с Каллумом в дешевой мальчишечьей одежде и держала завернутую в траурную шаль картину с изображением трех голых женщин.
– Здравствуйте, – ответила Изабел шепотом. – Зато вы выглядите как настоящий разбойник. А что со мной не так?
– Ваши…
Он обрисовал в воздухе ее фигуру.
– Не те формы, так что никого вы не одурачите.
– А я и не собираюсь. Просто когда не мешает десяток юбок, удобнее лезть в окно.
Он немного подумал.
– Лучше всего, чтобы мы остались незамеченными, вы правы. Пойдем?
Он протянул руку к картине, и Изабел с облегчением разжала пальцы: наконец-то.
– Я бы не подумала сделать это с кем-то еще, – призналась она.
– Я бы не подумал сделать это ради кого-то другого.
Ей показалось, что он улыбнулся, хотя лицо его по-прежнему оставалось в тени: он стоял спиной к луне, и было трудно сказать наверняка.
– Спасибо. Надеюсь, нам все удастся и мы исправим зло.
– Это главная цель моей карьеры, – заверил Дженкс.
Идти до дома Ардморов было недалеко. В этот час на улице почти не было экипажей. Светские люди, искавшие развлечений, еще не думали возвращаться домой. Воздух был холодным и сырым. Вокруг уличных фонарей и зданий вился желтый туман, клочья которого колебал ветер. Пахло дождем. На небе собрались тучи, почти скрывшие серебристый полумесяц.
Они прошли через конюшни: совершенно незнакомый по ночам мир. Пистолет оттягивал плечо. Если он понадобится, Изабел не сможет выхватить его вовремя. Руки Каллума были заняты картиной, поэтому он тоже был беспомощен.
Она думала обо всем этом одновременно. Глаза ее были широко раскрыты, сердце колотилось, но прежде чем она решила взять у Каллума картину, они уже оказались в конюшнях за Ардмор-Хаусом. Там их ожидал Батлер, тоже во всем черном.
Каллум сгреб их в объятия и пробормотал:
– Это поворотный пункт. Еще можно вернуться. Оставить герцога с картиной, в подлинность которой он верит, и уйти со спокойной совестью, не совершив преступления.
– Моя совесть не будет спокойна, пока я не сделаю то, что считаю правильным, – прошептала Изабел в ответ. – Это не ради памяти Морроу, а ради Люси.
– Я уже нанял мальчишку разбить окно герцога, – мягко напомнил Батлер, – так что отступать поздно.
Поскольку он был слишком массивен, чтобы пролезть в окно, решили оставить его на страже, но сначала он помог Изабел забраться на ограду, отделявшую дом и двор от конюшен. Предусмотрительно надетые лайковые полусапожки позволили ей спрыгнуть бесшумно, как кошка. Батлер и Каллум переправили картину через ограду, и сыщик последовал за Изабел.
Двор был неопрятным, его занимал огород, курятник и прачечная. Ночью растения казались темными скелетами, курятник – огромным темным пятном. Неудивительно, что аристократы огораживали дома на задах: идеальный фасад будет испорчен, если станет известно, чего стоит содержать его.
