Она сжала губы, подавляя смех. Но молчать было трудно, когда он касался ее так пылко. Каллум поднял голову, чтобы требовательными губами захватить сосок. Легкий укус – и она вздрогнула, не в силах больше выносить сладостные муки. Приподнялась и опустилась на его плоть. Она была тугой и тесной, и он наполнял ее, проникая все глубже, пока она не села ему на живот.
– Боже милостивый, – выдохнул он. – Ты… Ты просто… я чувствую…
– Знаю, – кивнула она. – Ты чувствуешь, и я просто…
В этом и была вся суть: они чувствовали и просто… просто были вместе.
Изабел снова наклонилась, чтобы переместить вес на руки, и стала раскачиваться, позволяя ему почти выскальзывать, а потом снова вбирая в себя, заставляя стонать. Он тяжело дышал, на мышцах выступили жилы, но он снова и снова входил в нее.
– Хочу твои губы, – ахнула она.
– Все, что пожелаешь.
Он изогнулся. Подоткнул под голову подушку, так что теперь мог держать ее бедра и обхватить сосок губами.
Он стал сосать, время от времени пощипывая другой сосок.
Она зарылась лицом в его волосы, вдыхая его запахи: портвейн, густой и сладкий, простое мыло, жаркий запах соития. Он наполнял ее тело, ее чувства, и она с готовностью покорялась.
Ее пронизывали молнии наслаждения. Пронизывали снова и снова.
Слова были не нужны. Только поцелуи, стоны, гортанные смешки, когда кто-то находил новые места для поцелуев, для прикосновений. Мокрые от пота, пропитанные желанием, они подстегивали друг друга: дальше, теснее, сильнее, быстрее, – пока гигантская волна наслаждения не поглотила их, оставив задыхаться в объятиях друг друга.
И как столетиями раньше, в музыкальном салоне герцога, она прижалась к его груди, положила голову на плечо.
Каллум обнял ее, поцеловал веки, макушку.
– Я держу тебя. Спи, Изабел. Останусь так долго, как только смогу.
– Дольше, – пробормотала она, убаюканная его ласками, и погрузилась в спокойный сон.
Когда Изабел проснулась, Каллума не было, но это и к лучшему, поскольку горничная пришла в обычное время, как раз когда Изабел встала и метнулась в другой конец спальни, чтобы накинуть халат. Селеста была бы шокирована, застань мужчину в спальне госпожи. Настоящая чопорная англичанка, горничная была лет на десять старше Изабел. Женщины симпатизировали друг другу, хотя Изабел не была так откровенна с ней, как другие дамы со своими горничными.
Она уже очень давно не была ни с кем откровенна.
В комнате вообще не осталось никаких признаков присутствия Каллума. Да и ее сапожки были убраны. Пропитанная кровью шаль и мальчишечья одежда исчезли. Даже графина с портвейном не было, хотя она собиралась приказать его вымыть.
Должно быть, он успел точно запомнить, какой была комната до его появления, и вернул ее в прежнее состояние.
– Ох уж эти полицейские, – буркнула Изабел себе под нос.
Неужели ей все это привиделось?
Она бы так и решила, если бы не приятная пульсация между ног и лампа на прикроватном столике.
– Ваш брат пришел к завтраку, – сообщила горничная. – А потом он проводит вас и мисс Уоллес в церковь. О, миледи, вы ушибли ногу?
Изабел опустилась на кровать, с сомнением озирая перевязанную щиколотку.
– Да. Такая неуклюжая! Подвернула, вставая с постели, но, к счастью, нашла бинт. Уверена, что скоро все будет в порядке.
Нога была по-прежнему распухшей и горячей, но синяков не появилось. Если продолжать туго перевязывать, она сможет скрыть увечье. Если же придется признаться, то опять скажет, что подвернула ногу, вставая с кровати. И пусть весь мир сочтет ее неуклюжей дурочкой.
С помощью Селесты Изабел оделась в строгое серое платье, подходящее для утренней службы, и натянула просторные туфли.
«Даже к лучшему, что Каллум ушел, не попрощавшись», – твердила она себе, пока сдержанно беседовала с Люси и Мартином за завтраком в утренней комнате – в угоду Мартину, поскольку в его отсутствие женщины часто завтракали в своих спальнях. Впрочем, он был так погружен в «Таймс», что Изабел с таким же успехом могла вообще отсутствовать. Вот тебе и вчерашняя братская любовь!
Она лениво жевала тост с джемом, запивала чаем и воскрешала в памяти прошлую ночь. Все уже казалось нереальным. Возможно, и это тоже к лучшему.
Завтрак уже заканчивался, когда в комнату вошел Селби с запиской на серебряном подносе:
– Леди Изабел, посланец только что принес вам это.
Она поблагодарила Селби и, нахмурившись, сломала печать, которая была ей знакома, – печать герцога Ардмора.
Всего несколько строк. Его светлость просил леди Изабел почтить его своим присутствием, когда ей будет удобно, по делу, представляющему интерес для них обоих.
Остатки тоста застряли в горле. Щиколотку прострелило болью. Очень плохо, что Каллум ушел, потому что это не может быть совпадением. Герцогу известно, что они сделали. И как теперь ей реагировать? Каллум знал бы, что делать, не то что она.
Изабел встала, подошла к двери, вернулась и опять села. Стоп! Она должна подумать.
– Что-то случилось, Изабел? – спросила Люси, с тревогой глядя на тетку.
– Конечно, нет, – делано улыбнулась Изабель. – Я просто удивилась, что герцог Ардмор взял на себя труд напомнить об одной вещи, которую я в прошлый раз забыла в его доме. Он так добр!
– О, я спрашивала не о записке! Почему вы хромаете?
– Я такая неуклюжая, – усмехнулась она. – Подвернула ногу, когда сегодня утром вставала с постели.
– Мммм, – промычал Мартин, явно не слушая.
– Думаю, мне следует нанести визит его светлости после церкви, – небрежно бросила она. – Поскольку он был настолько любезен, что так рано прислал записку.
Люси разрезала жареную почку:
– Когда мы вчера гуляли с лордом Нортбруком и леди Селиной, я не заметила, что вы забыли…
– Дуглас, – перебила ее Изабел, обращаясь к лакею, стоявшему у буфета. – Если посланец его светлости еще здесь, попросите его подождать.
Дуглас, и без того стоявший прямо, выпрямился еще больше:
– Миледи! Он ушел, не дождавшись ответа.
Герцоги… Так уверены, что всякий исполнит любую их просьбу!
– Хорошо, – вздохнула Изабел. – В таком случае передайте Джейкоби, чтобы приготовил ландоле к тому времени, когда мы вернемся из церкви.
Люси, забыв о завтраке, отодвинула стул.
– Хотите, чтобы я поехала с вами? И взять Бринли, чтобы утомился?
– Не в этот раз, дорогая. Можешь побыть в компании Мартина. Он боится оставаться один.
– Ммм… – Над газетой показалось лицо Мартина. – Вы о чем?
