Она улыбнулась, хотя взгляд был рассеянным.
– Каллум, я собираюсь купить новый дом. Тот, на Бедфорд-сквер, о котором я упоминала.
– Тебя можно поздравить?
– Да. Хотя до того, как я перееду, нужно очистить потайную комнату. Как по-твоему, нельзя ли спрятать картины у Батлера?
– Недостаточно надежно.
Каллум сделал еще глоток, вспоминая укромные уголки в своих комнатах. Может ли он хранить столь дорогие картины? Нет-нет. Здесь тоже нельзя с точки зрения их сохранности и этики. Но, может, Касс о них позаботится? Что ни говори, а она не настоящий офицер полиции.
– Я дам тебе знать, когда что-нибудь придумаю.
– Спасибо. Я завидую твоим возможностям.
– Каким именно?
Он пил чай неприлично долго.
– Информация. Опыт. Физическая сила. – Она уронила щипцы и взглянула на Каллума: – И тебе повезло родиться мужчиной.
Он поперхнулся и едва не уронил чашку на блюдце.
– Такое чувство, словно за эту последнюю неделю я прожила целый год, – вздохнула Изабел. – А начать жить было пора. Давно пора. Почти полтора года я бездействовала, и ничего не происходило за исключением одной поездки в Воксхолл.
Он лениво вытянул ноги. Эффект был бы более ощутимым, не зацепись он порванным сапогом о ковер.
– Тебе понравился фейерверк?
– Ты сам знаешь, что да.
Было совершенно ясно, что сейчас не время и не место для новых фейерверков. И хотя он был рад ее приезду, здесь не место и для разговора по душам.
Но это было хорошей возможностью узнать, сможет ли она – и захочет ли – войти в его жизнь. А впереди ждала еще одна возможность… всего в нескольких дверях отсюда.
Он вскочил и протянул ей руку:
– Пойдем в бакалейную лавку?
Она выпрямилась:
– В лавку твоей семьи? Хочешь повести меня туда?
Она была в таком восторге, что ему пришлось немного ее охладить:
– Это всего лишь лавка. Не поездка в Париж.
– Знаю, но ты хочешь… чтобы я пошла с тобой.
Она взяла его за руку, и их пальцы переплелись так, словно больше никогда не разъединятся:
– Пойдем.
Когда они открыли дверь, миссис Сокетт тактично удалилась, делая вид, будто стирает пыль.
– Вы сидели тихо, как мышки. Не слышала ни звука!
Голос был разочарованным.
– Офицер Дженкс – человек воспитанный, – пояснила Изабел. – Говорит едва слышно, но я заворожена каждым словом.
– Леди Изабел шутит, – отмахнулся Каллум. – Вот и все.
Миссис Сокетт была сбита с толку, но все же жизнерадостно попрощалась. Каллум надел шляпу. Изабел накинула ротонду. Перья на шляпке по-прежнему были мокрыми и слипшимися, и она рассмеялась, прикалывая кокетливый головной убор булавкой:
– Выгляжу как мокрая курица, но ничего не поделаешь. Показывай дорогу.
Они прошли совсем немного, прежде чем Изабел остановилась и, щурясь в меркнущем вечернем свете, стала рассматривать объявление:
– Эта лавка продается. Взгляни на карточку в витрине.
Это была лавка Моррисона. Та самая, товар из которой хотели купить родители Каллума. Та самая, которую хотел приобрести его брат Джейми.
На вывеске было написано одно слово: «ЧАЙ». Выкрашенные белой краской буквы были глубоко врезаны в темно-коричневое дерево.
Изабел только что не прижалась лицом к стеклу. Губы Каллума дрогнули:
– Хочешь войти?
Ну конечно, она хочет!
В полутемной лавке приятно пахло. Это было все равно что очутиться в заварочном чайнике, только без кипящей воды. Повсюду были чайные листья – в бочонках, ящиках, пакетах и свертках.
Каждый мог купить чашку или бушель листьев в зависимости от глубины карманов.
Сейчас в лавке не было покупателей, и сам Моррисон вышел вперед, чтобы приветствовать новоприбывших.
Моррисон был высоким, с некрасивым лицом и лысиной, окруженной пушистыми светлыми, с сединой волосами. Длинный нос был почти так же хорош, как у гончей, по крайней мере когда речь шла о том, чтобы унюхать разницу между бенгальским и китайским чаями, или тем, что собран слишком рано или заваривает очень долго.
Он знал семью Дженкс еще до рождения Каллума. После привычного соседского приветствия Каллум представил Изабел Моррисону.
– Я заметила в витрине объявление, – начала Изабел. – Вы расскажете мне о лавке?
– Подумываете о смене профессии, офицер?
Глаза Моррисона весело искрились.
– Не я, – пояснил Каллум. – Хотя я знаю того, кто интересуется вашей лавкой.
Изабел с любопытством уставилась на него, но Моррисон уже ответил:
– Тут особенно нечего рассказывать. Все, что вы видите, – все мои запасы. Я был счастлив здесь, потому что остался один после смерти жены. Но теперь получил небольшое наследство и решил поднять ставки: перебраться на морское побережье, купить коттедж рядом с домом дочери.
– Прекрасно звучит, – тепло сказала Изабел. – Сожалею о вашей потере, но рада, что теперь вы будете жить рядом с родными.
Неужели она хотела уколоть Каллума? Он не знал, поняла ли она, насколько близко он живет от родных и насколько они к этому безразличны.
– Такому уходу на покой можно только позавидовать, – сказал он. – Я счастлив за вас. Никогда у нас не было и не будет такого соседа, как вы.
– Я сделаю все возможное, чтобы вместо меня у вас был сосед не хуже, – просиял старик.
– Кстати, я хотел спросить: не желаете ли вы продать лавку вместе с товаром, мебелью и зданием?
– Вашему таинственному незнакомцу, который заинтересован в покупке?
Моррисон задумчиво нахмурился и кивнул:
– Совершенно верно.
Передайте ему, пусть придет, и мы поговорим. Я любил свою работу. И хочу, чтобы лавка перешла к человеку, который будет о ней заботиться.
Он с сожалением оглядел витрину рядом с деревянной вывеской.
– Это я вам обещаю, – кивнул Каллум. – Скоро он придет к вам.
Выйдя из лавки, Каллум остановился у следующей двери. Изабел удивленно спросила:
– Так близко?
– Дальше, чем кажется, – коротко ответил Каллум.
Звон колокольчика заставил мать встрепенуться. Она с приветливой улыбкой подняла голову, но при виде вошедших ее лицо вытянулось:
– Каллум! Сегодня не твой день. Что-то случилось? – Но улыбка тут же вернулась: – Ты принес свинину, которую я жду?
Изабел оглянулась, опустив глаза вниз.
