Но голос Люси был таким жалобным, что Изабел оставила эти сомнения при себе.
– Мне очень жаль, – повторил Каллум. – Я попробую навести справки, но пока все, что могу сделать, это порекомендовать позвать плотника, чтобы отремонтировать разбитый ящик.
– Вряд ли я возьму на себя этот труд, – обронила Изабел. – Но спасибо.
Они пошли по коридору, и Люси свернула к своей спальне, пообещав лечь и отдохнуть. Изабел взяла Каллума за руку:
– У меня кое-что есть для тебя. Поскольку ты уже здесь… зайди ко мне на минуту.
– Обстоятельства неидеальны, – с сомнением буркнул он.
– Знаю. Но все равно зайди.
Они вошли в спальню. Изабел закрыла дверь, подошла к гардеробу и вынула большую коробку:
– Это для тебя.
Каллум поставил коробку на кровать, поднял крышку.
– Сапоги, – глухо констатировал он.
И не просто сапоги. Лучшие сапоги от лучшего лондонского сапожника, красивые, крепкие, блестящие, идеально сидящие на ноге благодаря меркам, которые она сняла, пока Каллум спал в гостевой комнате.
Но при виде его лица она прикусила язык и не высказала всего этого.
– Примеришь? – только и спросила она.
Он закрыл крышку и спросил, пристально глядя на нее:
– Почему ты купила мне сапоги?
– Потому что они тебе нужны, а сам ты не купишь.
Губы Каллума сжались:
– Ты вовсе не обязана заботиться обо мне. И тем более покупать подарки.
Не такой реакции она ожидала.
Изабел знала, что он человек прямой, но думала, что, возможно, со смехом ее поблагодарит и с сожалением глянет на старый, пострадавший от пули сапог. Отсутствие эмоций казалось странным.
– Знаю, что не обязана. Будь я обязана, не слишком жаждала бы подарить тебе новые сапоги. Но это мой выбор, и я хочу, чтобы ты их надел.
– Ты очень заботлива.
Он взял коробку и пошел к выходу.
– Спасибо, но мне пора. Нужно зарабатывать себе на хлеб.
– Понимаю и благодарна за то, что пришел. И Люси тоже. Уверена, что она сама тебе это скажет, когда оправится от шока.
Каллум кивнул.
Изабел хотела задержать его и потому продолжала говорить:
– Надеюсь, ты придешь в новый дом, когда мы переселимся. Мы редко тебя видим. – Он открыл было рот, чтобы ответить, но она выпалила: – И не спрашивай зачем. Видеть тебя – моя главная цель.
– Леди Изабел, – проговорил он так тихо, что она съежилась от столь официального обращения. – Я всегда помню, что все на свете имеет конец. Разве мы не пришли к нему?
Он был совершенно непроницаем. Глаза – как два бездонных озера, в которых она хотела утонуть.
– Что это значит? – Изабел схватилась за кроватный столбик, чтобы иметь хоть какую-то опору. – Ты всегда думал о наших отношениях как о чем-то временном?
Он ответил на вопрос вопросом:
– Что бы ты сделала, если бы не боялась?
Изабел недоуменно моргнула.
– Ты напоминаешь о моем желании быть храбрее?
Он улыбнулся. Едва заметно. Тоскливо.
– Даже самый храбрый в мире человек иногда боится. Храбрость не имеет ничего общего со страхом. Но что бы ты сделала, не имей страха вообще?
– Была бы с тобой, – ответила она не задумываясь.
– Видишь? Ты не будешь со мной.
Он поудобнее перехватил коробку, и она, тяжелая и большая, вклинилась между ними. Изабел хотелось вырвать ее у него из рук и отбросить.
– Ты меня не спрашивал.
– Не могу, Изабел. Не имею права. У тебя деньги и связи. От чего ты готова отказаться ради меня? Что готова потерять?
Она ударила ладонью по столбику:
– Почему я должна что-то терять? Если ты затеял эту беседу в качестве благородного жеста, я нахожу, что в ней чего-то недостает.
– А как ты объяснишь сапоги?
– Это извинение за то, что тебя ранили. Подарок. Потому что я часто о тебе думаю. Знак того, что для меня важен твой комфорт.
– Вот как? Ты очень добра. Но тебя всю жизнь ограждали от окружающего мира, и в этом нет твоей вины. Тебе не за что стыдиться. Так замечательно вести жизнь без забот. И так хорошо, что я не хочу брать их на себя.
– Почему я должна терять… о чем ты? – Она никак не могла понять. – У меня по-прежнему есть деньги. Дом. И будь мы вместе, это никак не изменилось бы.
Зря она это сказала. Изабел поняла это сразу.
– Я не говорю, что в моей жизни не останется места для тебя, – поспешно добавила она. – Это совсем не так. Моя жизнь недавно изменилась, и я хочу быть с тобой.
– Тайная связь? Будешь содержать меня как любовника? – Его губы опять сжались: не то в улыбке, не то в гримасе. – Я не стану довольствоваться этим.
– Тогда женись на мне! – бросила она, и теперь настала его очередь колебаться.
– Лучше не надо, – выдавил он наконец, словно она спросила, не возьмет ли он еще печенья. – Ты дочь маркиза. Я сын бакалейщика.
– И что?
Она забыла о гордости. Теперь же в ней зрела обида.
– Я никогда не напоминала тебе о разнице в происхождении. Ты сам постоянно об этом говоришь. И по-своему ты так же высокомерен, как я, офицер Дженкс!
Он молча вскинул брови, а Изабел продолжила, меряя шагами комнату от гардероба к кровати, к стене и обратно:
– Предположим, я не знаю настоящей жизни, не выношу суровых истин, живу в роскоши, но мое сердце узнало истины, которых ты даже представить не мог. У тебя есть любящие родители, брат, которому до тебя есть дело настолько, что он ссорится с тобой, занятие, дающее смысл каждому твоему дню.
Он молча выслушал ее, мрачнея с каждым мгновением.
– У меня нелегкое занятие.
Изабел, размахивая руками, набросилась на него:
– Я не говорила, что легкое. Я сказала, что оно имеет смысл. И, клянусь Богом, ты можешь выбирать только по праву рождения мужчиной! – Она хрипло рассмеялась. – Да, у меня есть деньги, мною не заработанные, но что я могу с ними делать? До свадьбы – ничего. Даже став вдовой, я не имею той свободы, которую ты принимаешь как должное. Чувствовать себя в безопасности, когда входишь в переулок. Покидать дом когда вздумается и без сопровождения. Знать, что законы страны и неписаные законы общества считают тебя вполне способным управлять собственными делами и не смотрят на тебя как на невежественное ничтожество, и в подтверждение этого не ставят на твоем пути непреодолимые препятствия.
Каллум покачал головой, Изабел же чувствовала себя опустошенной, измотанной потоком слов, которые так давно хотела высказать.
