– И что? Ты сможешь делать это за него, – заявил Алан.
– Погодите! О чем вы? Как насчет «Дженкса и сыновей»? Алан, тебе помогает только один сын, и мы не можем…
– Ничего страшного, – перебил Алан. – Моему отцу помогал только один сын, но вывеску никто не менял. Каллум и Гарри никогда не годились для работы в лавке. Положим, я всегда это знал, хотя был бы рад, если бы они когда-нибудь передумали.
Он подмигнул Каллуму.
– Но Джейми… – пролепетала Давина.
Муж погладил ее по плечу:
– Джейми достаточно взрослый, чтобы знать, что делает. Кроме того… – Он оглядел Лайонела: – Мужчина, который женится на дочери Дженкса, станет сыном Дженкса.
Лайонел и Анна побагровели, но продолжали смотреть друг на друга.
– О, ради бога! – закатил глаза Джейми. – Лайонел! Да делай ты уже предложение!
– Кто бы говорил, – отпарировала Анна, многозначительно глядя на Силию.
Каллум откашлялся. Беседа явно отклонилась от темы.
– У тебя все будет хорошо, Джейми. Ты полюбишь свою работу.
Как прекрасно помогать людям найти подходящий сорт чая, который Каллум считал не просто напитком, а утешением в чашке, смазкой для всякого общения, началом и концом дня!
– Можешь работать на меня, – пробурчал брат. – Если когда-нибудь устанешь гоняться за преступниками и захочешь работу, которая заканчивается в обычное время.
При этом он бросил взгляд на Силию: очевидно, хотел сказать «работу, которая позволит иметь семью», – но не осмелился.
– Эта работа не по мне, – отказался Каллум. – Но все равно спасибо.
– Можно извлечь пользу из этих перемен, – решила Давина и, поискав в волосах карандаш, положила перед собой листок бумаги. – Каллум, теперь, когда ты ушел с Боу-стрит, можешь почаще заходить за списками.
– Нет.
В комнате стало тихо. Все уставились на него.
– Я бегал по твоим поручениям, когда жил здесь и работал на вас. Теперь все иначе. Я больше не твой посыльный.
Родители хором запротестовали:
– Да мы никогда… Можно подумать, это такой труд…
Каллум поднял руки:
– Если не станете слушать меня, я не смогу вам помочь. Если послушаете, я буду помогать когда сумею. Для этого и существуют родные. Мы не используем друг друга.
Поочередно заглянув в глаза каждому, Каллум повторил:
– Мы не используем друг друга. Теперь я иду в «Кабанью голову» выпить пинту пива. Почти время закрывать лавку, так что если кто-то хочет присоединиться ко мне, буду рад компании.
Он пошел к выходу. Звон колокольчика казался почти издевательским, но он не расстраивался. Ему казалось правильным высказать все, что было у него на душе.
Он зашел в паб, уселся за любимый столик, заказал пинту портера и стал пить в одиночестве. Может, заказать еще пинту? Но он так и не поужинал и спиртное непременно ударит в голову. Лучше не стоит.
Он встал, готовый уйти. И тут на стул напротив плюхнулся Джейми.
– Фу, как некрасиво пить в одиночку! Что заказал?
Столик окружили Анна, Лайонел, Алан, Давина, Эдвард, Силия. С появлением каждого нового Дженкса улыбка Каллума становилась все шире.
– Рад видеть всех. Давайте поужинаем, хорошо? Плачу за выпивку.
Глава 19
Изабел и Люси наконец устроились в доме на Бедфорд-сквер, а тот, что на Ломбард-стрит, выставили на продажу.
Изабел чувствовала себя уютно в новом доме, словно все громоздкое и суетное навсегда исчезло. Дом был приспособлен к ее вкусам, словно модные платья, которые она предпочитала: без оборок и аляповатых отделок. Мебель Эндрю была продана, как и картины. Правда, Изабел сохранила несколько работ, купленных после их свадьбы.
Она не принесла в дом ничего, кроме денег и хорошего воспитания, но Эндрю учел ее вкус, когда выбирал диванчик для гардеробной, и спрашивал ее совета при покупке консоли для вестибюля. Но теперь она получила свободу приказать выкрасить стены в голубой и зеленый, отделать их гипсом и белоснежным деревом. Больше никаких обоев из шелковой бумаги, которые выглядели богато, но и только, никаких обнаженных женщин. Мир состоит из пейзажей, лишенных пухлых, безволосых ню.
Сад вокруг дома был пределом ее мечтаний: элегантный, засаженный разнообразными деревьями и целыми лабиринтами цветов всех оттенков. Стоило только сойти с тропинки, как под ногами оказывались бутоны. А по вечерам, когда звезды пробивались сквозь туман и дым и зажигались новые газовые фонари, она всегда сворачивала с тропинки.
Здесь она носила все яркое: оттенки голубого и зеленого – цвета неба, океана и весенних листьев. Она не надевала колец или других украшений, если не считать нитки жемчуга, принадлежавшей ее матери.
Но как бы Изабел ни была довольна вселением в новый дом, все же счастья не испытывала. Правда, раньше она никогда не считала счастье жизненно необходимым. Главное – получить достойное дамы из общества образование. Впрочем, лучше влиятельность, чем счастье, и если честно признаться, лучше обаяние, чем образование.
И для чего все это? Зачем пытаться заставить окружающих симпатизировать ей? Ради самой симпатии? Если это так, она не сумела сохранить симпатию единственного человека, уважения которого добивалась. Каллума Дженкса нельзя было очаровать или хитростью заставить думать о ней лучше, чем она заслуживала. Нельзя было вынудить ответить на ее любовь.
Она видела его однажды, когда ее экипаж проезжал по Джеймс-стрит, попросила Джейкоби ехать обратно другой дорогой: не потому, что не хотела смотреть на него, а потому, что не хотела видеть никого другого.
Потом она ненадолго уехала в Кент. Давно было пора: не посещала отцовское поместье больше года.
Лорд Гринфилд, сильно постаревший и изможденный, не узнал Изабел, когда та навещала его в последний раз. Она не ожидала, что он узнает ее и сейчас, но поехала ради себя: посмотреть дом, в котором выросла, прийти к отцу, одобрившему ее слишком ранний брак с мошенником и проходимцем.
Впрочем, Эндрю, в конце концов, она выбрала сама.
– Как приятно видеть тебя, папа, – сказала она, взяв отца за руку.
Старый маркиз улыбнулся и назвал Изабел именем ее матери. При этом одеяло, укрывавшее его колени, сползло, и Изабел помогла ему положить его обратно. Мартин сказал, что он часто сидит перед огнем в библиотеке. Даже летом в жару отцу было холодно.
Мартин то и дело заглядывал в комнату: очевидно, опасался, что она расстроит отца, – но Изабел взяла книгу с полки, села на оттоманку рядом с его креслом и читала до тех пор, пока он не задремал.
Когда отец начал клевать носом, Изабел закрыла книгу и тихо вышла на крыльцо. Мартин, окруженный тявкающей толпой биглей и фокстерьеров, крикнул, перекрывая шум:
