– Мне следовало оставить Бринли себе! Он уже вырос настолько, что мог бы стать хорошей охотничьей собакой.
Изабел, смеясь, сбежала по ступенькам:
– Почему же не оставил? Не потому ли, что он настоящий чертенок и хитрющий меховой комок, хотя и очень преданный, полный любви?
«И мочи, – едва не добавила она. – И бесконечного шума».
Мартин смущенно потупился:
– Но ему хорошо с тобой, верно? Он счастлив?
– Он был бы счастлив с кем угодно. Такой у него дар. Но да, он счастлив с нами.
Изабел и Люси – дружная семья.
Избаловав племянниц и племянников, похвалив последние нововведения невестки и расшвыряв собакам Мартина больше палок, чем смогла сосчитать, она вернулась в Лондон, где ее снова поманила Джеймс-стрит.
Пытаясь отвлечься, Изабел продолжала принимать по вторникам посетителей. Она всегда наслаждалась компанией леди Тисдейл. Счастливо обрученная леди Селина Годвин была рада их видеть. Даже вечно обеспокоенная молодая миссис Гадолин, стремясь подняться выше в обществе, заезжала несколько раз и неизменно признавалась Изабел, что ее дорогой Гадолин очень заинтересовался домом на Ломбард-стрит, потому что их нынешний дом слишком маленький и соседи не того сорта.
«Как и бывший владелец дома», – подумала Изабел, но только улыбнулась и сказала миссис Гадолин, что, надеется, они будет счастливы в доме, если решат его купить. Всем слугам, оставшимся поддерживать там порядок, она дала самые лучшие рекомендации.
Наконец, она опустошила потайную комнату. С помощью Батлера вытащила картины ночью и спрятала, тщательно запаковав, в своей новой спальне: в запертом гардеробе, под матрацем, под диваном.
Потом на мебель в доме на Ломбард-стрит надели чехлы. Изабел заперла потайную комнату и не отдала ключ экономке.
Конечно, новый дом не был так безопасен для хранения, как потайная комната, но что тут поделаешь? Они с Батлером неплохо поработали, учитывая, что были лишены помощи человека, понимавшего преступников и знавшего толк в осторожности.
Хотя Изабел, возможно, и узнала от Каллума больше, чем сознавала.
За последние несколько лет ее жизнь стала головоломкой, которая сейчас была почти решена. Она выглядела иначе, чем представляла себе Изабел, когда кусочки были разбросаны. Но все же картина – та, которую сложила она сама, – оказалась прекрасной. Не хватало одного кусочка: любви.
Она пыталась найти любовь. Но чем меньше говорить об этом, тем лучше. Теперь она попытается найти любовь для Люси, но так страстно желаемое приглашение на бал по случаю помолвки леди Селины, который, если верить слухам, будет величайшим, грандиознейшим событием сезона, не прибыло с утренней почтой в ожидаемый день. Не пришло оно ни днем, ни вечером. Вдова с деньгами и подопечной без оных вряд ли будут желанными гостями для матрон, желающих получить все внимание кавалеров для своих дочерей.
Люси постоянно заглядывала в переднюю, выискивая глазами новые письма на серебряном подносе, который Селби держал на консольном столике. У Изабел разрывалось сердце при виде разочарованного личика девушки.
– Прости, что подвела тебя, – извинилась она после того, как принесли последнюю корреспонденцию.
– Вовсе нет! – постаралась жизнерадостно улыбнуться Люси.
– Балы устраивают каждую неделю. И если я не выйду замуж, буду жить с вами, давать уроки, и все будет хорошо.
С тех пор как была найдена брошь, невысказанные тревоги стеной стояли между ними. Как она оказалась в письменном столе Морроу?
Изабел не знала. И не знала, откроется ли когда-нибудь эта тайна. И хочет ли она, чтобы эта тайна открылась. Люси сказала, что не хочет и не желает об этом думать. Она взяла брошь, положила в шкатулку с украшениями, но никогда не надевала.
На следующее утро приглашение прибыло, но достаточно поздно, чтобы стало ясно: они не были в первом списке гостей. И даже во втором. Но приглашение прибыло.
Они, естественно, поедут, и обе купили по такому случаю новые наряды. Люси в белом муслине с темно-розовой отделкой и со сложной путаницей кос и лент на голове будто сошла с картинки модного журнала. Изабел надела платье из газовой ткани на чехле золотистого атласа, с завышенной талией и прямой длинной юбкой. Рукава были короткими и пышными, но в целом платье не было обременено эполетами, отделками, оборками и воланами, как у других женщин.
Если бы только Каллум Дженкс мог видеть ее сейчас! Золото очень ей идет.
Когда они прибыли в помещения, снятые для бала, оказалось, что у входа выстроилась огромная очередь экипажей. Поэтому они вышли и добрались до крыльца пешком. Внутри царила удушливая жара.
Они с трудом проталкивались сквозь толпу. Оглядеться было почти невозможно. Насколько могла разглядеть Изабел, зал был декорирован фресками на классические темы: полуодетые женщины, безволосые, покорного вида, с поднятыми к небу глазами.
Эндрю был бы от них без ума.
Люси побледнела, глядя на толпу:
– Как много людей!
– Знаю, дорогая. Но мы не можем говорить со всеми одновременно. Так что неважно, один здесь человек или пятьсот. С кем мы сейчас побеседуем?
– Э… – нерешительно протянула Люси.
– Тогда с нашей хозяйкой, – решила Изабел.
Добраться до герцогини Ардмор было подвигом, потребовавшим пятнадцатиминутной борьбы с толкавшимися гостями. Если Изабел по пути видела знакомое лицо, обязательно представляла знакомым Люси. Миссис Гадолин взмахнула веером в знак приветствия, поблагодарила Изабел за то, что согласилась на цену за дом, предложенную дорогим Гадолином, после чего гордо огляделась посмотреть, заметил ли кто-нибудь, что они разговаривали.
Когда они наконец оказались перед герцогиней Ардмор, та, похоже, осталась довольна их поздравлениями, и вела себя так же рассеянно и почти дружелюбно, как обычно. Как всегда, в ее руке была маленькая фляжка, из которой она время от времени отхлебывала, – видимо, накачиваясь лекарством, от которого постоянно витала в облаках.
Потом они встретили вдовствующую леди Мортимер, младший сын которой, по мнению Изабел, мог быть хорошей партией для Люси. Вдова относилась к этой идее с неодобрением, которое, похоже, не изжила до сих пор.
– Леди Изабел! И мисс Уоллес! Я так рада, что вы сумели приехать. Никак не могла решить, посещаете ли вы подобные собрания. Мне казалось, что теперь у вас иные вкусы. Недавно я видела совершенно поразительный эстамп!
Жизнь была слишком коротка для язвительных намеков.
– Имеете в виду ту карикатуру, на которой я в брюках? Сходство есть, но, на мой взгляд, не слишком велико. Я никогда не носила ничего подобного.
Вдова поджала губы.
Неужели она все еще пудрит волосы? Они были седыми, как у призрака, а лицо имело тот же меловой оттенок.
