– Мы все свидетели, мистер Дженкс, – серьезно сказала Касс, – как вы спасли лорда Уэксли от бедной сумасшедшей.
Изабел закрыла глаза:
– Но то, что вы слышали о Морроу…
– Не понимаю, о чем вы, – перебила Касс. – Я не слышала ничего, кроме благодарностей леди Селины за спасение ее нареченного. Бедняжка мисс Уоллес сошла с ума. Я так и не поняла, о чем она.
Уверенные слова долговязой рыжей девчонки стали чем-то вроде ведра холодной воды в бледное лицо дочери герцога.
– Конечно, – подтвердила леди Селина. – Не понимаю, чего можно добиться, выискивая свидетельства преступлений, которые совершила девушка. Я уж точно ничего не видела.
– Но теперь, когда стало ясно, что Эндрю… – упрямо начала Изабел.
– Леди Изабел, – мрачно процедил Чарлз, – в глазах закона его поступки не являются ничем таким, что не совершается каждый день. Но вот преступления против родителей или Уэксли могут привести ее на виселицу. Ваше молчание поможет ее защитить.
Каллум понимал, что имеет в виду Чарлз. Эндрю Морроу сумел избежать последствий своих поступков, выбрав смерть как прикрытие от правды. Теперь никто не узнает, кем он был на самом деле.
– Изабел, – мягко сказал Каллум, – мы знаем. И это важнее всего. Мы знаем. – Он легонько коснулся ее руки: – Помните, вы всегда действовали в интересах Люси: с того первого раза, когда позвали меня.
Украсть картину и спасти репутацию. Ради Люси все началось, ради Люси все кончится здесь, и эти люди станут хранить правду в сердцах.
Изабел крепко обняла Люси. Девушка положила голову ей на плечо. Каллум раньше видел картины на такой сюжет. Они всегда назывались одинаково: «Пьета».
– Не позволяйте забрать ее в сумасшедший дом! Пожалуйста! – тихо проговорила Изабел, после чего пошепталась с леди Селиной.
Глаза молодой женщины округлились: сначала от потрясения, потом от жалости.
– Я не буду свидетельствовать против нее, – заверила она. – И не буду протестовать против того, как вы решите ее дальнейшую судьбу.
Уэксли немного поворчал, но тоже согласился. Очевидно было, что он обожал невесту и станет разыгрывать героического, напрасно потерпевшего рыцаря, когда сцена будет описываться сплетникам и репортерам светской хроники.
– Вы очень великодушны, – сказала Изабел. – Не знаю, как вас отблагодарить.
Касс и Чарлз взяли Люси под руки и повели по коридору как большую куклу. Она все еще не пришла в себя, была покорной и молчаливой. Леди Селина и лорд Уэксли отправились следом, собираясь вернуться на бал.
Изабел проводила их взглядом.
– Ты винишь себя, – вздохнул Каллум. – Вижу по тому, как опущены твои плечи.
Она с усилием выпрямилась и повернулась к нему:
– Как же мне не винить себя? Я должна была защищать ее.
– А до тебя ее должны были защищать родители, а потом Эндрю. Ты одна по-настоящему заботилась о ней. Ты дала ей полтора года покоя.
– Но гнев и горечь только и ждали, чтобы снова вырваться наружу.
– Как ты могла остановить это, если не знала об их существовании?
– Понятия не имею.
Она зачарованно рассматривала дырку от пули в стене.
– Разве ты не сделала для нее все возможное? – настаивал Каллум. – Ты защитила бы ее, знай, что вытворяет Морроу?
– Надеюсь, что так, но не могу быть уверена. – Она сложила руки на груди. – Я не всегда знаю даже, как защитить себя.
Он согласно кивнул.
– В каждом деле есть свои «что, если»… Слишком много чего-то подобного может разбить человеку сердце.
– Не знаю, о каком преступлении сожалеть больше, – вздохнула Изабел. – Она делала мерзкие вещи, ужасные вещи, но сначала эти вещи делали с ней.
– С тех пор как мы познакомились, я усвоил одно: закон и правосудие идут разными путями гораздо чаще, чем представляет полиция. Она защищала себя, ни на кого не рассчитывая.
Изабел покачнулась, шагнула вперед. Потом еще шаг, пока не остановилась перед Каллумом. Он обнял ее, закрыв золотой шелк простым черным сукном куртки.
– Она будет в безопасности, – заверил он. – А остальные будут в безопасности от нее.
– Да, – пробормотала Изабел. – Я об этом позабочусь.
Она отстранилась и провела рукой по глазам:
– Спасибо, Каллум. Ты предотвратил несчастье. Страшно подумать, что могло случиться, если бы не ты.
Он смущенно шаркнул ногой. Тепло в ее глазах было всем, что он хотел, но никогда не осмеливался попросить.
– Скорее уйдем из этого мрачного места, – попросила Изабел.
Дженкс согласился, сунул в карман ненужный пистолет, предварительно убедившись, что он не заряжен, и они направились к бальному залу. По мере их приближения шум все возрастал. Остановившись у самого порога, Изабел спросила:
– Тебе нужно доложить обо всем магистрату?
– Да. – Каллум наклонил голову и прошептал ей на ухо: – Хотя больше он не мой магистрат. Я уволился. Мы с Бентонами просто поддерживали здесь порядок. Ардмор нанял меня. Я нанял их.
– Как, ты уволился? Ты же любил эту работу! – растерялась Изабел.
– Нет. Я многое люблю, но только не эту работу. Люблю справедливость больше, чем закон. Люблю, когда эта справедливость торжествует. И люблю женщину, которая помогла мне понять все это.
– Ты… любишь… – Изабел запрокинула голову. – Ты любишь ее. Ты любишь ее? – Ее лицо осветилось улыбкой. – Она, должно быть, великолепна.
– Так и есть. Я был дураком, считая, что могу прожить без нее. Но не знаю, как она живет без меня. Я никогда не хотел претендовать на ее богатство или пытаться сломить ее добрую волю. Так много всего, чего я не могу ей дать.
Изабел сияла, как новенькие золотые гинеи: глаза, платье, улыбка.
– Никто, кроме тебя, Каллум Дженкс, не может дать мне свое сердце. Все остальное у меня есть. Ты сделаешь меня абсолютно избалованной и абсолютно счастливой?
– Избалованной ты никогда не сможешь стать. Счастливой? Я сделаю для этого все.
– И больше никакого вздора насчет того, что мы друг другу не подходим?
– Я жадный, – признался он. – Ты подходишь мне, и если скажешь, что я подхожу тебе, я больше никогда тебя не отпущу.
Она прислонилась к стене. Завела руки за спину. Поза была соблазнительной, поскольку груди заманчиво выпятились. Улыбка была кокетливой.
– У меня есть идея насчет того, как мы сможем процветать в обществе. Это немного похоже на работу следователя.
– Вот как? Поясни.
– Это такая игра, Каллум. Мы следуем правилам, – усмехнулась она. – У этих людей есть манеры и воспитание, но они боятся. Не хотят сделать неверный шаг, чтобы не стать предметом скандала. Так что нам всего лишь необходимо показать, что принять нас – это верный шаг и вполне правильный поступок.
