– Да что ты взъелась на меня? Что я тебе сделал?
– Ты?! – от возмущения у Юли перехватило горло, и она пару секунд беззвучно разевала рот, как рыба на берегу. – Ты меня на улицу выкинул! Твой этот, как его… не помню, на органы меня грозился пустить, меня и ребенка. Да я умирать буду, не прощу такого! Понятно?
– А теперь представь, что это я у тебя деньги украл? Да не твои личные сбережения, а людей, которые тебе доверились? Как оно? Ты бы простила? Сказала, плыви с богом золотая рыбка? Да за такое меня бы просто закопали, и не за деньги даже, а в назидание, чтоб другим неповадно было.
– Я у тебя ничего не крала! – выкрикнула она с возмущением! – А ты забрал мою, мою! квартиру! Мою личную, моим отцом купленную!
– Не ты, – спокойно отозвался Игорь. – Твой муж. Может, вы вместе это все придумали? Откуда мне знать. Во всяком случае, муж и жена – одна сатана. Кто бы эти деньги ни спер, а мне надо было как-то с клиентами рассчитываться. Тем более что у родителей Завьялова прекрасная трехкомнатная квартира. И ты, если не ошибаюсь, туда и переехала.
– Переехала, – горько откликнулась Юля. – Только… они меня тоже выгнали. Так и сказали: «Езжай туда, откуда приехала».
– О! Молодцы!
– Да что ты!
– Всегда уважал людей, которые не притворяются.
– Но ведь есть какие-то человеческие чувства? Должны быть…
– Должны, должны… Никто никому ничего не должен!
– Ах, так? Ну, когда будешь в следующий раз помирать, не надейся на мою помощь! Никто ведь никому ничего не должен. Ну и не буду я тебя больше спасать! – она сердито отвернулась.
Игорь вскрыл мягкую сигаретную пачку и вытряхнул на ладонь сигарету без фильтра, свернутую из коричневой папиросной бумаги, поднес к носу, втянул сладковатый табачный запах, причмокнул от предвкушения, чиркнул зажигалкой и глубоко затянулся. А жизнь-то налаживается! Ярое возмущение девушки позабавило его. Тоже мне, сирота казанская! Всеми денежными разборками занимался Бурцев, Игорь лишь требовал, чтобы не сильно за рамки закона выходил. Просто раньше ему не приходилось сталкиваться с «жертвами» Лешки Бурцева. По части запугать – это он мастер!
Он затянулся в очередной раз. Сигареты оказались крепкими, у него закружилась голова, и он привалился спиной к стене. Глаза смотрели на руку, с зажатой меж пальцев сигаретой, на дым, белой струйкой вьющийся вверх. Как-то мать возила его к родственникам в Самарскую область, и там дед Егор курил самосад, сворачивая из газеты козьи ножки. И дым от них был такой же густой и пахучий. Он как будто услышал бабушкин голос: «Иди отсюда, ирод, совсем мальчонку обкурил!»
– Эй, эй! – Юля пощелкала у него перед носом пальцами. – Ты там как?
Игорь поднял голову и с удивлением огляделся вокруг. Где он? Только что в деревне был, с бабушкой разговаривал…
– Ты что курил-то? – с подозрением спросила Юля. – Я нанюхалась, и у меня голова закружилась даже. А потом смотрю, а ты в отключке – глаза стеклянные и в одну точку смотришь. – Она встала и принялась крутить в воздухе тряпкой, выгоняя дым.
Игорь с интересом принялся рассматривать пачку, с затейливой восточной вязью по бокам. Ни слова по-английски, или на каком другом европейском языке, он не нашел. Значит, сигареты не для импорта, а для внутреннего потребления, а значит, могли содержать все что угодно. Хотя, возможно, что просто табак очень крепкий, да на голодный желудок…
– Говоришь, у тебя тоже голова закружилась? – спросил он.
Юля кивнула. Игорь встал и чуть не упал обратно – ноги подкосились, от непонятной слабости задрожало все тело, лоб покрылся испариной. С трудом он выбрался наружу, опираясь на Юлино плечо, осыпаемый ругательствами:
– Нет, ну что это за наказание господнее? То его из воды таскай, то его напои, то его накорми… Теперь он наркоты накурился! Свинья грязи всегда найдет, вот правду говорят!
Игорь снисходительно улыбался и молчал, на него накатило странное оцепенение, умиротворение и покой охватили его душу, хотелось всех любить, обнимать, целовать. Он притянул к себе девичьи плечи и неловко тюкнулся носом ей в щеку. И тут же полетел на землю, но боли не почувствовал, а перевернулся на спину и блаженно улыбнулся, подставляя лицо солнцу, сияющему сквозь ветви.
Юля в возмущении хотела что-то сказать, но лишь махнула рукой. Отыскала упавшие сигареты, засунула их в пакет и решительно шагнула в заросли. Дел было еще много, а времени не очень – солнце неуклонно катилось к зениту. Ей предстояло выйти к черной скале, набрать воды, забрать мидии, наловленные утром и вернуться к хижине. На Вележева, конечно, надежды никакой – так и проваляется до вечера, скорей всего. Но мысль, что сегодня она будет спать под крышей, да еще и кофе напьется, придавала ей сил.
* * *
Бабушка послала его в погреб за тушенкой, он влез в темное прохладное нутро и оглядел глазами полки с закатанными банками. Тушенка высилась рядами, от нее исходил густой запах пряного мяса. Он сглотнул слюну и руками схватил ближайшую банку, крышка упорно не хотела поддаваться, в отчаянии он принялся грызть ее зубами… и проснулся. Проснулся, сел и помотал головой. В желудке проурчало, и все внутренности свело спазмом от голода. Игорь попытался вспомнить, что же было до того, как он отключился: он курил, и у него снесло крышу, и он вроде лез к ней целоваться, и она больно двинула его локтем в бок, и он упал, а дальше он уже не помнил. Игорь снова помотал головой. Есть хотелось неимоверно. А еще больше хотелось пить.
Он зашел в хижину и принялся за более тщательный осмотр. Свернул пленку и вынес ее наружу. Вытащил коробку и внимательно осмотрел. На ней, так же, как и на сигаретах, вилась сплошным узором арабская вязь. Баллончик с распылителем пока не поддавался определению, тогда он осторожно прыснул струю в воздух и принюхался. Что-то едкое, похожее на бензин, жидкость для розжига, что ли? Кто мог оставить здесь эти вещи? Они оказались за бортом где-то к западу от Крита. Могло их отнести к Африканскому побережью? Значит ли это, что коробку оставили здесь рыбаки из Марокко или Туниса, а может, их к Египту унесло? И рыбаки ли? И как скоро они приедут снова? И где, черт возьми, эта чокнутая? Или она психанула и ушла, как прошлой ночью?
Вележев пошарил по карманам – зажигалка и нож оказались на месте. Почему она их не взяла, пока он валялся в отключке, или не додумалась? Вот он бы не упустил такой шанс. Или это должно означать, что она намерена вернуться? И тут он понял, чего не хватает – сигарет! Она забрала сигареты! Он почесал макушку. И почему-то успокоился. Если забрала сигареты, значит, не хотела, чтобы он их курил, значит, ей не все равно, значит, вернется. И тут он понял, что страстно хочет, чтобы она вернулась. Вчера ночью, когда она ушла, и он до утра просидел перед затухающим огнем, ловя крохи тепла, он страшно злился и в то же время надеялся, что она вернется – ну не будет же она в лесу ночевать? Оказалось, будет! Вот характер!
Юля торопливо пробиралась меж валунов вдоль берега моря, придерживая в руках пакет с бутылкой и мидиями. Ноги то и дело скользили по камням, Юля привычно морщилась, наступая на острый край или ударяясь о выступ. Наконец показался знакомый пляж, она остановилась и перевела дух. Мокрое лицо горело огнем. Она скинула юбку и ринулась в воду. Море ласково приняло ее и охладило пылающее тело. Юля раскинула руки и легла на воду, наслаждаясь мерным покачиванием. Сбоку раздался плеск и шумное фырканье, она взмахнула руками и едва не глотнула воды: рядом с ней плескался Игорь.
