– Что, толстячок, некому тебя спасать? Бодигардов не видно?
Что-то тяжелое навалилось на них сверху, и над плечом Николая показалась Юля с искаженным от напряжения лицом. Раз! И она вцепилась зубами ему в ухо. Николай дернулся, сбросил ее с себя и чуть ослабил хватку.
Эта мгновенная передышка позволила Игорю приподняться и вывернуться, и теперь уже Николай оказался под ним. Игорь все бил и бил его руку с зажатым пистолетом об землю, пока пальцы у того не разжались и пистолет не отлетел в сторону. Игорь кинулся за оружием, Николай перевернулся, пнул Игоря ногой в голову и с торжествующим возгласом дотянулся до пистолета, но в этот момент на руку ему опустилась босая грязная ступня. Юля давила ногой изо всех сил. Николай заскрипел то ли от злости, то ли от боли, Игорь, полуослепший от удара, добрался до него и с силой двинул противника коленом в бок, потом еще и еще раз, пока тот со стоном не скорчился на земле. Игорь схватил пистолет и, тяжело дыша, направил на врага. Николай приподнял голову и оскалился, по его шее текла кровь, он мазнул по ней рукой и вытаращился на мокрые пальцы.
– Сучка! Ты же мне ухо прокусила!
Игорь стоял, согнувшись, тяжело опираясь руками о колени. До него только сейчас дошло, что произошло: он боролся за свою жизнь, в прямом, а не переносном смысле, и он победил. Как это? Он посмотрел на оружие в своих руках. Холодный черный металл и маленькие кусочки свинцовой смерти внутри.
– Ну что? – спросил Николай отдышавшись. – Что делать-то будешь, толстячок? Застрелишь меня? Вот у тебя точно кишка тонка. Ты ведь сроду оружия в руках не держал!
– Я смогу! – Юля подошла и забрала у Игоря пистолет.
Она мелко и часто дышала. Внутри у нее все тряслось от недавней схватки, будто кто-то быстро-быстро бегал туда-сюда от горла до низа живота. Нажав кнопку на боку ребристой рукоятки, она вытащила магазин, проверила, вставила обратно. Из ТТ она стреляла в тире с отцом. Николай, судя по его рассказам об оружии знал, что пистолет без автоматического предохранителя не стоит носить в кармане с патроном в стволе, потому и не выстрелил – не успел взвести затвор. Глядя на ее манипуляции, его губы тронула презрительная усмешка, но, когда она оттянула кожух-затвор, досылая патрон в ствол, переменился в лице.
– Не гони! – процедил он сквозь зубы. – Ты не сможешь!
– И даже не задумаюсь, – кивнула она.
– Шлюха! – Николай отполз на пару сантиметров. – В каком борделе тебя папаша отыскал?
– Если ты так хочешь вымолить жизнь, то это неверный ход, – покачала головой Юля. – Я тебя все равно убью. Ты ведь собирался убить меня, почему я должна тебя жалеть? Так что не обижайся, – и она прицелилась.
– Скажи ей! – крикнул Николай, закрываясь рукой. – Опусти пистолет, дура!
– Что я должен ей сказать? – пожал плечами Игорь. – Если у женщины в руках оружие, лучше к ней не лезть. Она права. Ты хотел нас убить. Теперь мы убьем тебя. Око за око.
– Мы бросим труп в море, – сказала Юля Игорю. – Рыбы обглодают, и никто ничего не узнает.
– Уроды, мать вашу! – снова закричал Николай, размазывая кровь из прокушенного уха по щеке и шее. – Ты не можешь меня убить! Это все проклятое семейство ваше жизнь мне испоганило! Суки, ненавижу… – он опустился на землю, закрыв лицо руками.
– Рассказывай! – приказала она, ткнув в него пистолетом. Плечи Николая замерли, он поднял голову и посмотрел на нее почти безумным взглядом. – Рассказывай про то, как семейство Гореславских испортило тебе жизнь!
Игорь присел на камень, пытаясь унять, бешено скачущее сердце. Несколько раз он пытался закурить, руки тряслись и никак не могли высечь огонь из зажигалки. Сигарета, наконец, затлела, и он затянулся, чувствуя, как сходит напряжение, и душа наполняется ликованием: «Я жив, я не умер, я уеду домой!»
Николай, понурившись, заговорил, сначала тихо, а потом все громче и громче.
– Я давно знаю, кто мой настоящий отец. Как он в гору пошел, мелькать по телеку стал, мать мне и рассказала. Что вон, мол, папаша твой настоящий, и если бы не бросил нас, то жили бы сейчас в хоромах, а не в хрущобе своей. С Остапчуком мать развелась, мне лет пять было, я его и не помню почти. Мать говорила, он алкаш, неудачник. Родственники матери позвонили, что Остапчук в больнице… – Николай дернул щекой. – Я и поехал, чтоб квартиру не проворонить, а то найдутся желающие… А мать вспомнила, что картины там у него какого-то Васильева есть, Остапчук часто хвалился, да ей все равно было – не рубит она в искусстве ничего. Пришел в больницу, тот уже еле-еле дышал, но успел сказать, что два полотна Васильевских подарил вдове Гореславского. Идиот! – Николай потер глаза и с вызовом посмотрел на них. – Я и позвонил сыну Гореславского, братцу сводному, так сказать, типа сообщить о смерти друга папашиного, в надежде узнать что-то о вдове, и нарвался на Марину. Встретился, поговорили мы с ней. Она и рассказала, что ты за штучка! – Николай усмехнулся через силу. – Уж она-то сразу сообразила, сколько это может стоить. У нее ключи от квартиры на Кутузовском были, мы с ней все обыскали, не нашли ничего, а адвокат твой проболтался, что ты в круиз собралась. Все просто.
– То есть ты ухаживал за мной, беседы всякие вел, танцевал, а сам прикидывал, в какой момент свернуть мне шею? Ты, борец за истину?!
– Убить паразита не грех!
– Да кто ты такой, чтобы решать, кто достоин жизни, а кто нет! Вот тебе мое решение! – Она прицелилась ему в голову.
Николай закрылся руками.
– Я не хотел! – выкрикнул он. – Я решил просто с тобой познакомиться, приглядеться, узнать, где картины находятся. Марина сказала, ты дурочка деревенская…
– Ну да, – криво усмехнулась Юля, – конечно, дурочка – слаще морковки ничего не ела.
Николай покачал головой. Он плохо соображал. Перед ним маячило дуло, и он не мог сосредоточиться. Она убьет его. Он никогда не любил женщин и не доверял им. При домострое место женщины было четко определено, а эти… Одна холеная стерва втянула его в эту историю и теперь другая застрелит его, будь все проклято!
– Совсем вы там с Мариной с ума сошли? Ей-то это зачем? Ей все денег мало?
– Не знаю. Муж ей отставку дал по всем статьям. Она уверяла, что к этому ты руку приложила.
– Вы там с катушек от жадности съехали никак! – Юля покачала головой и посмотрела на пистолет в своей руке. – Бедный, больной Остапчук тебе не нужен был. Он хоть и не родной, а алименты на тебя исправно платил, не возмущался. А ты ему даже спасибо не сказал, за то, что он тебе свою фамилию и честное имя дал. Ходил бы с клеймом незаконнорожденного всю жизнь. Ты, наверное, и хоронить его отказался? Знаем таких!
– Ты ничего не знаешь! Это вам все легко дается! А ты поживи, как я, с матерью в однушке! – лицо его исказилось от ненависти. – А я не могу! Не могу больше ждать!
Игорь, кряхтя, поднялся и протянул руку.
– Пистолет дай.
