Мария Тимофеевна Литневская (Барсученко).
Возвращаясь к событиям на канале, заметим, что А. В. Егоров ничего не говорит о бронепоезде. Видимо, он сам прибыл на поле боя, когда тот уже был эвакуирован усилиям паровозной бригады под руководством машиниста Доронина и продолжал вести огонь, но уже с большого расстояния. В 13.15 противник отметил, что «плацдарм находится под тяжелым артиллерийским и минометным огнем, также как и бронепоезда в районе Шпилева»
[231].
Этот бой был для немцев оборонительным и проходил недалеко от моста через канал, а не под Дмитровом. Дело приняло серьезный оборот и в течение полутора часов от Мантейфеля несколько раз поступили просьбы о помощи. Так в 9.05 в штаб дивизии поступила радиограмма: «2 батальон 6-го сп в бою на плацдарме восточнее, 1-й батальон 6-го сп прибывший в 8.30 здесь. По показаниям пленных здесь около 4000 человек активных войск 29-й бригады с сильной артиллерией. Пожалуйста, информируйте Люка. Привлечь сюда»
[232].
Здесь речь идет о находившемся в Степаново мотоциклетном батальоне. Штаб дивизии по радио пытался наладить его взаимодействие с группой Мантейфеля, но не слишком преуспел в этом. Батальон, выступив из д. Степаново и помаячив на западном берегу канала южнее плацдарма, вернулся назад в деревню. Тем не менее, его командир – X. фон Люк в своих мемуарах (местами сильно смахивающих на охотничьи рассказы) сообщил читателям, что именно он и захватил мост через канал.
«На следующее утро мы сосредоточились еще до рассвета. По утрам бывало уже довольно холодно. С притушенными фарами, света от которых хватало лишь на то, чтобы рассмотреть впереди идущего, мы нащупывали путь по проселкам. Вскоре после восхода мы достигли канала. На восточном берегу стоял маленький городок Яхрома (как видим, автор даже не помнит, что Яхрома расположена на западном берегу – Прим. автора). Мы не видели и не слышали противника. Передовые дозоры увидели, что мост цел, и тут же помчались по нему на восточную сторону. Вдруг из города начали стрелять – стрелять хаотично, наугад, а потом послышались звуки двигателей удаляющейся техники. Я последовал за авангардом с обоими батальонами и занял город, только что брошенный русскими»
[233]. В действительности фон Люк провел в Степанове весь день, занимаясь охраной с юга ближайших тылов сражавшихся на плацдарме войск.
Только в 10.30 положение на плацдарме упрочилось настолько, что Мантейфель смог несколько перевести дух. Помимо подошедшего второго батальона его полка начали прибывать заправившиеся горючим танки батальона Шредера (в который входила и передовая рота Орлоффа). Накануне в батальоне было 17 танков Т-38 (t) и 16 шт. – Т-II. Только с этого времени на каком-нибудь из участков фронта могло появиться сразу двадцать немецких танков.
Преодолев первый кризис и получив помощь, Мантейфель сначала укрепил периметр плацдарма, а затем приступил к его расширению на восток. В 11.17 он поделился своими планами со штабом дивизии: «Восточный берег крутой 80 м высоты. Передовые линии в этот момент на половине косогора. Имею намерение достигнуть вершины. Тяжелый минометный огонь, также с бронепоезда на южной окраине Дмитрова»
[234]. Примерно через час гребень высоты был занят. Считается, что Перемилово и Семешки были захвачены врагом к 10.00, но как видим это не так. Труд Генштаба добавляет к этому списку даже Ильинское
[235]. Однако сами немцы нигде не сообщают, что они проникли так далеко. Можно предположить, что в село лишь наведалась их разведка. Вполне возможно, что ей удалось туда попасть до того, как это направление было блокировано подошедшими резервами.
Сам генерал В. И. Кузнецов по его словам находился в расположении 50-й сбр в районе Перемилова уже с 10.00 утра
[236]. И только знакомство с немецкими донесениями позволяет задать вопрос: «Почему наше соединение в течение двух часов было пассивным свидетелем немецкого наступления?». Скорее всего, ответ на него содержится в рассказе бывшего начальника политотдела 1-й УдА Ф.Я. Лисицына. Он сообщает, что для занятия обороны в Перемилово была вызвана 71-я сбр. Однако, двигаясь по направлению к населенному пункту, колонна бригады свернула не на ту дорогу и попросту заблудилась (эти подробности были приведены в докладе Ф.Я. Лисицына на 2-й районной историко-краеведческой конференции, которая состоялась в Дмитрове 1966 г., но отсутствуют в изданных многотысячным тиражом мемуарах военачальника)
[237]. Были срочно вызваны 50-я сбр и 7-й олсб, которым пришлось двигаться к полю боя с полным напряжением сил.
«Идем вперед, устали, еле ноги волочим. – вспоминает Степан Александрович Стяжкин, бывший боец 7-го лыжного батальона. – Ночь. Догоняет нас какая-то легковая машина, выходит командир в белом полушубке, на нем такая шапка каракулевая: «Ребятки, ребятки! Давайте побыстрее! Давайте побыстрее»! Кто-то сказал, что мы так выдохлись, даже покурить не можем. Он адъютанта просит принести папирос «Казбек». Так раскрыл пачку, и раз – пачки нет. Кто мог 2 папироски взять, кто 3 – за ухо, еще куда.
Командир роты, политрук подают команду: «Бегом»!А мы бежать не можем, эти лыжи тяжелые, противогаз, лопата, вещмешок. А в вещмешке патронов 500 штук, да пулемет Дегтярева. Потом гранаты выдали: одна противотанковая граната, 2 гранаты РГД и 4 Ф-1»
[238].
Не помог отразить врага и 701-го пап 1-й УдА. На основании записей журнала боевых действий этой части можно сделать вывод, что сначала его огонь был направлен не против немецких пехотинцев, стремившихся подняться на высоты, а против колонн на западном берегу канала. Полк вел огонь по скоплениям пехоты в Подолино (в 10.30), в Ревякино (в 11.00) и в Воронево (в 12.40)
[239].
При отсутствии наземных действий врага не оставляла в покое советская авиация. Известно, что в этот день в районе Федоровка, Яхрома работали 436-й и 176-й ип. Истребители не только вели воздушные бои прикрывая войска (лейтенант Шевчук и мл. лейтенант Рубцов в районе Яхромы сбили самолет МЕ-109), но и производили штурмовку
[240]. Вот что сообщает об этом противник.
