Разговор вышел напряженным. В отличие от отца, Владимира не интересовала политика. Когда Егор позвал сына на прощальный вечер Горбачева, организованный для журналистов, Владимир туда попросту не пришел. Для него и Горбачев, и собственный отец были уже историей. Гораздо более привлекательными казались возможности, открывшиеся с крахом советской власти, а что до причин этого краха, то они его волновали мало. В советском строе он видел сбой, недоразумение, которое мешает людям зарабатывать деньги, не подвергая себя риску конфликта с государством.
Егор всю жизнь находился на государственном обеспечении, и мысль о том, что его родной сын подался в предприниматели, казалось ему странной.
“Мне никак не удавалось ни понять тебя, ни согласиться с тобой. Даже в самой малости: в готовности получать заработанные деньги не через окошко государственной кассы, а где-то в другом месте”. Интервью заняло целый разворот. Егор эффектно завершил его воспоминанием о собственном отце: “Четверть века назад, и даже более того, увидела свет одна из первых моих книг. Я размышлял в ней над проблемой отцов и детей. И называлась она «Я иду с тобой», подтверждая, что я готов во всем продолжать путь своего отца, – тогда мне представлялось это возможным. А посвящена эта книга сыну. «Сыну Вовке, участнику будущих споров», – писал я тогда. Писал и представить себе не мог, какой разговор произойдет у нас с сыном четверть века спустя”
[180].
Владимир Яковлев, родившийся в 1959 году и названный в честь деда-чекиста, совершенно точно не собирался идти куда-либо вместе с отцом, хотя и пошел по его стопам журналиста. Больше того, он изо всех сил пытался вырваться из крепких отцовских объятий. Тем не менее от отца он перенял некоторые черты: энергию, честолюбие и веру в магическую, завораживающую и преображающую силу информации и печатного слова. “Коммерсантъ” не только отражал реальность, но и задавал курс, по которому Россия переходила к капитализму, так же как в свое время “Московские новости” определяли перестройку.
Как и многие капиталистические предприятия в России, “Коммерсантъ” вырос из кооператива. Владимир Яковлев создал его в конце 1980-х годов, когда еще работал журналистом в “Огоньке”. Кооператив занимался обработкой информации. Возник он, по сути, как побочный продукт журналистского задания: редактор поручил Владимиру написать статью о том, как открыть кооператив. Чтобы рассказ получился нагляднее, Владимир должен был проделать этот эксперимент сам. Вскоре он понял, что собственное дело хотят запустить многие, но как это делается, не знает практически никто.
Гласность в позднесоветских печатных СМИ менее всего распространялась на фактическую информацию, которая входила в число привилегий ограниченного круга лиц. Телефонные справочники оставались секретными. Чтобы раздобыть номер телефона какого-нибудь ведомства, учреждения, посольства или кооператива, нужны были связи. Владимир понял, что это золотая жила. Он начал рекламировать свои услуги по поиску сотрудников для кооперативов и оказанию помощи тем, кто хочет открыть свое дело. “На следующий день на наше объявление откликнулось 235 человек. В то утро мы сели, поглядели друг на друга в панике и спросили: «Ну, а теперь, черт возьми, как мы поможем всем этим людям найти работу?». Мы понятия не имели, что делать”
[181]. Так возник кооператив “Факт”. Добывать информацию оказалось не так сложно, как представлялось поначалу. Вскоре Владимир понял, что контакты нужны были не только ему: в них нуждалось большинство кооперативов, которые искали клиентов и сотрудников. От него требовалось одно: просто дать о себе знать. Так “Факт” стал выполнять функцию справочника или посредника.
В офис “Факта”, разместившийся в магазине аккордеонов, потекли люди. Один рубль стоила любая справка – будь она о кооперативном ресторане или о частном водопроводчике. Десять рублей нужно было отдать за то, чтобы информация о том или ином предприятии попала в базу данных “Факта”. Кроме того, “Факт” продавал руководства по открытию бизнеса с набором необходимых документов по 30 рублей за экземпляр, а также печатал бюллетень о кооперативах и ценах на черном рынке – прототип будущей газеты.
Идея выпускать свою газету, по словам Владимира Яковлева, родилась во время разговора с Артемом Тарасовым – первым советским легальным миллионером, который занимался импортом компьютеров и ремонтом подержанной японской электроники. Тарасов, возглавлявший кооперативное движение, доказывал, что кооператорам нужен собственный печатный орган, и уговаривал Владимира его создать. Владимир быстро уловил суть кооперативного движения, усмотрев в нем не какой-то маргинальный эксперимент с частным бизнесом, а способ узаконить один из основных человеческих инстинктов: обогащаться. Особый талант Яковлева проявлялся в том, что в будущих российских бизнесменах он угадал самостоятельную общественную силу и покупателей информации.
Планы Владимира оказались гораздо амбициознее того, что имел в виду Тарасов. Ему захотелось создать первую в стране газету западного типа – вроде The New York Times. Выходить она должна сразу на двух языках – русском и английском, – а информацию ей должно предоставлять собственное новостное агентство, которое он назвал “Постфактум”.
У 30-летнего Владимира появился неожиданный партнер – Глеб Павловский, бывший диссидент из Одессы. Восемью годами старше Яковлева, он в середине 1970-х был арестован за хранение и распространение антисоветской литературы. Тогда его отпустили в обмен на информацию о его контактах в диссидентской среде. Через несколько лет его арестовали снова – на этот раз за выпуск самиздатовского журнала. Он согласился сотрудничать со следствием, и вместо исправительно-трудового лагеря его отправили в ссылку. Среди московских диссидентов Павловский пользовался сомнительной репутацией: ходили слухи, что он тесно сотрудничал с КГБ и давал показания на некоторых своих товарищей. Теперь же Павловский стал руководителем новостного агентства “Постфактум”, а Владимир – главным редактором “Коммерсанта”.
В 1989 году все еще формально существовала цензура. Чтобы обойти ее, Владимир представил “Коммерсантъ” как орган Ассоциации объединенных кооперативов СССР и убедил Главлит в том, что это вообще не газета, а простой рекламный листок. Реклама, по новому перестроечному закону, не подлежала цензуре. “А почему он у вас выглядит как газета?” – спросил недоверчивый цензор. – “Так это реклама газеты”, – ответил Владимир
[182].
Доля истины в этом ответе была. “Коммерсантъ” действительно рекламировал новую, капиталистическую жизнь в том виде, в каком ее представлял себе в те годы Владимир. Название газеты звучало провокационно: официально в СССР не было коммерсантов, а сама коммерция считалась преступлением и каралась тюремными сроками.
