Демократы, чьи иллюзии о быстром превращении России в “нормальную” страну разбились во время конфликта 1993 года, тоже обвиняли Ельцина, а не самих себя. Объектом глумления и стеба сделалось уже не советское прошлое, а российское настоящее. В декабре 1993-го, после поражения демократов на парламентских выборах, Ельцин сделал одно странное назначение. Он не стал обращаться за поддержкой ни к Любимову, ни к Листьеву. Вместо них он остановил выбор на уже 70-летнем Александре Яковлеве и попросил его возглавить “Останкино”. Но идеолог перестройки, всю жизнь бесстрашно боровшийся с националистами и коммунистами, вдруг ощутил собственное бессилие.
Началась, наверное, самая странная полоса в моей жизни… Я начал понимать и как бы кожей ощущать, что в российской жизни нарождается что-то неладное, совсем иное, чем задумывалось в начале Перестройки. Мои розовые сны померкли, когда я окунулся в телевизионный водоворот. Разнузданная погоня за деньгами, бесконечные склоки по поводу того, кому больше заплатили за ту или иную передачу, фальшь в поведении, вранье как стиль отношений… Я впервые живьем увидел коррупцию, причем в ее предельно обнаженном виде
[250].
По словам Яковлева, на заре перестройки он мечтал о том, что, когда люди получат свободу, они станут благороднее и начнут обустраивать жизнь так, как считают нужным.
Часть вторая
Глава 5
Нормальное телевидение в экстремальных обстоятельствах
Говорит и показывает НТВ
4 октября 1993 года Игорь Малашенко сидел в своем белом “Москвиче” и наблюдал залпы танков по Белому дому. Его офис на верхнем этаже здания мэрии, вокруг которого вчера разгорелась битва, был теперь опечатан. Автомобиль Малашенко, предоставленный ему деловым партнером, медиамагнатом Владимиром Гусинским, был оборудован спутниковым телефоном. По нему он сейчас и звонил голливудским продюсерам, чтобы договориться о встречах в Каннах на международной ярмарке телевизионных и видеопрограмм, где Малашенко собирался закупить контент для НТВ – нового телеканала, созданием которого он занимался.
Люди, с которыми Малашенко разговаривал по телефону, смотрели по CNN прямую трансляцию драматических событий в Москве. “Наверное, им тогда казалось полным бредом, что какой-то русский прямо в эту минуту звонит им из Москвы и собирается покупать какие-то фильмы”, – вспоминал он позднее
[251]. Малашенко действительно больше занимал подбор программ для своего нового канала, чем исход битвы – он и так не сомневался, что кончится все победой Ельцина.
Запуск НТВ должен был состояться накануне, 3 октября, то есть в тот самый день, когда националисты и коммунисты пошли штурмовать “Останкино”. Впрочем, оказалось, что не все еще готово, поэтому премьеру решили отложить на неделю. Когда 10 октября НТВ наконец вышло в эфир, его первая аналитическая программа, “Итоги”, была почти полностью посвящена осаде Белого дома. Во время обсуждения событий недельной давности Егор Гайдар объяснял зрителям, что именно побудило его позвать людей на улицы. Уже то, что он давал эти комментарии из обустроенной частной телестудии, наглядно свидетельствовало, что Ельцин победил и что жизнь снова входит в намеченную колею. Так, по крайней мере, тогда казалось.
НТВ стал первым российским телеканалом западного типа. В его основе была американская модель: новости производили сами, все остальное закупали на стороне. В поисках названия Малашенко перебрал множество аббревиатур. Ему хотелось, чтобы оно звучало похоже на BBC, CNN, ABC, CBS, и в итоге он остановился на НТВ. Никто, даже сам Малашенко, не знал, как расшифровывается эта аббревиатура. Что скрывается за этим “Н”? “Независимое” или “новое”? Возможно, лучше всего намерения Малашенко выражало прилагательное “нормальное”. Итак, “Нормальное телевидение” – какое должно иметься в каждой нормальной стране.
В 1993 году в России не было нормальной банковской системы, не было независимого суда, а после расстрела Белого дома не стало и парламента. Милиция и армия находились в плачевном состоянии. В этих условиях телевидение должно было проложить и утрамбовать дорогу в такую “нормальную” страну – капиталистическую, энергичную и буржуазную.
Тревожность новостей компенсировалась спокойной интонацией, с которой ведущие НТВ о них сообщали. От телеканала исходило ощущение стабильности и порядка. Как и “Коммерсантъ”, только в еще большем масштабе, он программировал и упорядочивал жизнь, а не просто создавал ежедневную телесетку. “Когда составляешь расписание телепередач, нужно мысленно проживать жизнь своих зрителей: представлять себе, когда они встают, как они завтракают, а где-то рядом включен телевизор, как они собирают детей в школу, что они делают в течение дня, когда они возвращаются домой с работы”, – рассказывал Малашенко
[252].
В советское время телевизор был мирным предметом домашнего обихода: хозяйки вязали салфеточки, чтобы покрывать ими экран, а сверху ставили фарфоровые статуэтки. После смерти Сталина началось массовое производство телевизоров, которые покупали жильцы первых отдельных квартир хрущевских домов. После долгих лет сталинской мобилизации телевидение работало как транквилизатор. Оно создавало фоновый шум, как радио. Единственная угроза, исходящая от телевизора, заключалась в том, что он мог взорваться (такое и правда случалось нередко), а единственным недостатком было повышение счета за электричество. Задача ТВ состояла не в том, чтобы взбудоражить зрителей, а скорее в том, чтобы успокоить их, удержать дома. В 20:45 выходила передача для дошкольников “Спокойной ночи, малыши!”, за ней в 21:00 следовала не менее усыпляющая программа “Время”, впервые вышедшая на экраны в 1968 году, а еще примерно через полчаса – фигурное катание или какой-нибудь советский художественный фильм, как правило, не слишком захватывающий. Вещание обычно прекращалось около 23 часов – иногда к облегчению самих зрителей. “Спите спокойно, государство заботится о вас”, – таков был главный телепосыл.
В отличие от своих советских предтеч, НТВ, напротив, стремилось мобилизовать людей, поощряя личную инициативу и независимость от государства. Цель его также была противоположная: не дать людям заснуть. Став прототипом новой страны, НТВ обращалось к новой аудитории – городскому классу профессионалов, благополучно переживших распад СССР и выигравших от рыночных реформ. НТВ обращалось к образованным, активным и в целом либерально настроенным людям, у которых было достаточно средств, чтобы купить автомобиль или поместить деньги в банк (банки были крупнейшими рекламодателями НТВ). Словом, это был канал для думающих и преуспевающих, или, как бы сказал “Коммерсантъ”, для “опережающей группы”.
Этой аудитории нужны были качественные новости и хорошие развлекательные программы. НТВ предоставляло и то, и другое. Приоритетом канала были профессионализм и здравый смысл, главной ценностью – неприкосновенность частной жизни, или “прайвеси” (слово это вошло в русский язык, в котором не нашлось для него точного краткого эквивалента). Весь канал в целом рождал ощущение респектабельности, оптимизма и уверенности в собственных силах, чему способствовали и стильный логотип, и современные студии, и хорошо одетые молодые ведущие. Зеленый глобус на логотипе подскакивал и вертелся, а в детских передачах превращался в воздушные шарики, рассыпавшиеся искрометными фейерверками. Советское телевидение никогда не видело такого торжества частного над государственным.
