Мисс Триплау внимательно слушала его. Он не только говорил сейчас очень серьезно, а произносил истины, непосредственно затрагивавшие ее личные проблемы. В своем новом романе она прилагала огромные усилия к тому, чтобы сбросить сатирические покровы, которыми в более ранних произведениях всегда прикрывала нежные чувства. На сей раз мисс Триплау решилась показать публике свое обнаженное сердце. Но речи мистера Кардана заставили ее задуматься, не слишком ли далеко она собралась в этом зайти.
– Что же касается изобразительного искусства, – продолжил мистер Кардан, – то в нем сочетание серьезности и романтизма даже более редко, чем в литературе. Величайшие триумфы романтического живописного стиля девятнадцатого века мы находим именно в творчестве мастеров сатиры и гротеска. Домье сумел создать одновременно самые смешные и наиболее исполненные романтики произведения. А Доре? Именно когда он оставил серьезные попытки создавать романтические полотна, что имело смехотворные результаты, которые вы припомните сами, и посвятил себя иллюстрациям к «Дон Кихоту» и «Озорным рассказам», причем в том же романтическом стиле, ему удались подлинные шедевры. Кстати, пример Доре может стать моим решающим аргументом. Это был художник, работавший в одинаковой романтической манере над серьезными и над комическими произведениями, но преуспевший лишь в трансформации того, что было обречено стать наивысшей нелепостью, в блестящие примеры нелепой утонченности, смешной уже в силу нарочито романтического гротеска.
Они миновали первые дома деревни и медленно двинулись по единственной тянувшейся вверх улице.
– Точно подмечено, – промолвила мисс Триплау.
Она задумалась о том, не следует ли ей приглушить в своем новом романе возвышенную тональность описания страданий молодой жены, уличающей мужа в неверности? Очень драматичный момент. Молодая женщина только что родила первенца, пройдя через все мыслимые муки, и теперь, ослабевшая после родов, лежит в постели, восстанавливая силы. Ее красивый молодой муж, которого она обожает, и, кто, как она надеется, отвечает ей тем же, приходит домой и забирает из ящика почту. Он присаживается на край ее постели, выкладывает пачку конвертов на одеяло и начинает вскрывать их. Жена тоже берется за корреспонденцию, адресованную ей. Первые две записки незначительны, и она небрежно отбрасывает их в сторону. А потом, не взглянув как следует на адрес, разрывает еще один конверт, разворачивает лист бумаги, присланный в нем, и читает: «Мой милый шалун! Завтра вечером я буду ждать тебя в нашем любовном гнездышке…» Она снова смотрит на конверт. Письмо адресовано мужу. И ее обуревают чувства… Да, подумала мисс Триплау после услышанного от мистера Кардана, следующий параграф представляется чересчур сентиментальным. Особенно сцена, когда приносят для кормления грудью младенца. Мисс Триплау вздохнула. Вернувшись домой, ей придется еще раз, но более критически перечитать написанное.
– Ну, вот мы и у цели! – воскликнул мистер Кардан, прерывая ее мысли. – Осталось узнать, где живет бакалейщик, выяснить у него, где живет его брат, а у брата спросить, что представляет собой найденное им сокровище, и сколько он хочет получить за него. Дальше – сущие пустяки. Разыскать кого-то, кто купит это за пятьдесят тысяч фунтов, чтобы мы дальше жили долго и счастливо.
Он остановил пробегавшего мимо мальчишку и задал ему вопрос. Паренек указал дальше вверх по улице. Они продолжили свой путь.
В дверях маленькой лавчонки сидел бакалейщик, ничем в тот момент не занятый, наслаждаясь солнцем, свежим воздухом и наблюдая за вспышками активности, возникавшими на центральной деревенской улице. Это был крепкого сложения мужчина с крупным мясистым лицом, которое словно сдавили сверху и снизу, настолько оно выглядело широким, до такой степени близко друг к другу располагались линии глаз, носа и рта. Щеки и подбородок густо заросли черной пятидневной щетиной, поскольку сегодня был четверг, а бриться, по местным обычаям, полагалось ближе к вечеру в субботу. Маленькие плутоватые темные глазки смотрели из-под тяжело нависавших век. У него были пухлые губы, а зубы, когда он улыбнулся, оказались желтыми. Длинный белый фартук он обвязал вокруг шеи и живота, набросив подол на колени. Именно фартук сразу поразил воображение мисс Триплау – она нарисовала себе картину, как в этом похожем на облачение священника бакалейщик нарезает ветчину и колбасу, засыпает в пакет из совка сахарный песок…
– До чего же добрым и жизнерадостным он выглядит, – заметила она, когда они подошли ближе.
– Вам так кажется? – удивленно спросил мистер Кардан. Бакалейщик напоминал ему недавно оставившего свое преступное ремесло бандита с большой дороги.
– Он так прост, счастлив и доволен собой! – продолжила мисс Триплау. – Его образу жизни можно позавидовать.
Она готова была чуть не расплакаться от умиления над маленьким совком бакалейщика, который ей виделся почти символом чистоты и безгрешности. – А мы только и делаем, что усложняем себе существование.
– Вы так считаете?
– Подобные люди не ведают сомнений, не впадают в рефлексию, – объяснила мисс Триплау. – Говорят, что думают, не держа камня за пазухой. Знают, чего хотят, понимают, что правильно, а ощущают лишь те эмоции, которые предписаны им природой – как герои «Илиады», – и ведут себя соответственно. А в итоге, полагаю, они гораздо добрее и лучшее нас, как я говорила в детстве, и мне до сих пор эти слова кажутся более выразительными. Ну вот, теперь вы смеетесь надо мной!
Мистер Кардан подмигнул ей:
– Уверяю вас, что и не думал смеяться.
– Я бы все равно не обиделась на вас, – отозвалась мисс Триплау. – Вопреки всему, что могут говорить или думать люди, значение имеет одно – всегда оставаться хорошим.
– Согласен, – кивнул мистер Кардан.
– И жить намного легче, если ты вот такой. – Она указала в сторону белого фартука.
Мистер Кардан ограничился кивком, в котором сумел все же выразить сомнение.
– Иногда, – уверенно продолжила мисс Триплау, – я сажусь в автобус, покупаю у кондуктора билет и вдруг чувствую, что у меня слезы наворачиваются на глаза при мысли о жизни этого человека: такой простой и незатейливый, что жить честно становится очень легко, пусть это и не самая обеспеченная жизнь. Конечно, быть бедным плохо. Но насколько же более запутано наше собственное существование! – Она покачала головой.
Когда они оказались в нескольких ярдах от лавочника, тот, заметив их приближение и явное желание зайти в магазинчик, вскочил со стула при входе и метнулся внутрь, чтобы занять профессиональную позицию за прилавком.
Они последовали за ним. В помещении было мрачновато, остро пахло сыром из козьего молока, соленым тунцом, томатной пастой и обильно сдобренной специями колбасой.
– Фу! – наморщила носик мисс Триплау, доставая носовой платок и укрываясь в облаке духов с ароматом пармской фиалки. Право, жаль, что простая жизнь в белом фартуке проходила среди такого окружения.
– Крепко шибает в нос? – усмехнулся мистер Кардан. – Воняет сильно, – обратился он к бакалейщику.
