«Узнав об этом случае, я порекомендовал отвезти мужчину в Бирмингемскую больницу общего профиля. Когда я увидел пациента, то был поражен тому, как природа всегда стремится к исцелению. Если бы на костях можно было ходить, опираясь на трость, мужчина смог бы передвигаться не хуже или даже лучше, чем на деревянных ногах».
Это было бы интересное зрелище.
«Однако это было невозможно, поэтому мы с пациентом сошлись на том, что я ампутирую ему ноги в обычном месте ниже колена, где потом можно будет закрепить деревянные конечности. Сначала я удалил первую ногу; во время операции пациент сидел на столе, придерживал бедро и наблюдал за происходящим. Он не издал ни звука, но, когда все было закончено, сказал: “Вот это да! Такая острая!”»
Похоже, эти слова относились к остроте пилы, а не боли, которую он испытал.
«Через три недели я удалил вторую ногу таким же образом, но на этот раз пациент посчитал, что пила была не так остра».
Настоящий эксперт!
«Когда он был почти готов подняться с постели, он решил проконсультироваться со мной по поводу неудобной длины стандартных деревянных ног. Он попросил меня сделать их длиной всего 20 сантиметров, чтобы, когда он в следующий раз «напьется грога», ему не пришлось падать с большой высоты!»
Очень практичное пожелание.
«Он прожил еще много лет и, как мне кажется, был известным бродягой».
Далее Дикинсон Кромптон рассказывает еще об одном пациенте, отличившемся даже более поразительной стойкостью:
«Однажды ночью несколько лет назад меня вызвали в Мериден к пациенту, которому требовалась ампутация. Несчастный рабочий лежал на постели в своем доме, а из его руки, свешенной с кровати, струилась кровь в ночной горшок. Сразу под его плечевым суставом был плотно наложен жгут; рука была черной, будто она уже отмерла. Мне сообщили, что его руку до самого плеча затянуло в зубчатое колесо одной из сельскохозяйственных машин».
В той ситуации оставалось лишь ампутировать искалеченную руку как можно ближе к плечевому суставу.
«Места для жгута не оставалось, и я попросил мистера Кларка, деревенского хирурга, прижать артерию к головке кости».
Речь идет о подмышечной артерии, крупном кровеносном сосуде, снабжающем руку кровью. Обычно при ампутации использовали жгут, чтобы предотвратить сильное кровотечение. В описанном случае места для жгута не было, поэтому артерию пришлось сдавливать пальцами. После ампутации конечности артерию требовалось навсегда перевязать.
Нужно немало храбрости, чтобы держать свечу одной рукой, пока хирург ампутирует вторую.
«В комнате был мальчик — подмастерье, как мне сказали, — но он отказался подходить к пациенту и держать его руку. В результате мне пришлось прижимать артерию к головке кости левой рукой, в то время как мистер Кларк держал руку пациента полностью вытянутой. Однако он предупредил меня, что «всегда падает в обморок при виде крови», поэтому он отвернул лицо и отодвинулся как можно дальше. Он держал руку, пока я делал надрез и распиливал кость настолько высоко, насколько это было возможно».
Возможно, вы решите, что обмороки при виде крови могли быть большой помехой для хирурга начала XIX века, но, очевидно, это было не так.
«В комнате была всего одна свеча, и я попросил мистера Кларка подержать ее, чтобы я мог разглядеть артерии, однако с него было достаточно. Несчастный пациент сидел на стуле, не жалуясь: судя по внешнему виду конечности, она уже не могла причинять много боли. Пациент сам предложил: “Сэр, если вы дадите мне свечу, думаю, я смогу ее подержать”. Он вытянул правую руку со свечой, чтобы я хорошо видел культю».
Нужно немало храбрости, чтобы держать свечу одной рукой, пока хирург ампутирует вторую.
«Он поправился, но я слышал, что через шесть месяцев он умер от чахотки. Как оказалось, он был болен уже на момент операции» [12].
Не повезло.
Окно в груди
Иногда хирург совершает настолько впечатляющий профессиональный подвиг, что за операцией навсегда закрепляется ассоциация с его именем. В 1817 году английский хирург сэр Эстли Купер поразил своих коллег, лигировав брюшную аорту, самый большой кровеносный сосуд в брюшной полости. Его пациент (у которого пытались устранить крупную аневризму в паху) умер, но попытка подобной операции вызывала такое восхищение, что на протяжении многих лет ее называли просто «операция сэра Эстли Купера».
Меры для предотвращения повторного появления опухоли включали каутеризацию и использование «едких веществ», то есть коррозийных химикатов, разъедающих пораженные ткани.
Через год после этой знаменитой неудачи медики со всей Европы услышали новость о еще одном героическом хирургическом вмешательстве. Во всех главных журналах появились статьи с заголовком «Операция Ришеранда». На этот раз героем стал барон Антельм Бальтазар Ришеранд, выдающийся французский хирург. Титул «барон» был присвоен ему Людовиком XVIII за усердную работу с ранеными во время наполеоновских войн. Ришеранд восхищался сэром Эстли Купером, причем даже слишком: позднее он лишился уважения во Франции, после того как осмелился заявить, что хирурги его страны хуже английских. Его одноименная операция была не менее поразительной, чем операция сэра Эстли, причем его пациент остался в живых. Так, Medico-Chirurgical Journal описывает его триумф:
Случай удаления части ребер и плевры рыцарем Ришерандом, профессором медицинского факультета и главным хирургом больницы Сен-Луи.
«Мсье Мишло, санитарный врач из Немура, на протяжении трех лет страдал раковой опухолью в области сердца, которая была удалена в январе 1818 года. Однако кровоточащий грибок часто возникал повторно, несмотря на каутеризацию и применение едких веществ».
Это был не грибок в сегодняшнем понимании этого слова, а патологическое разрастание тканей. Меры, принятые в первых попытках предотвратить повторное появление опухоли, включали катеризацию (прижигание тканей) и использование «едких веществ», то есть коррозийных химикатов, разъедающих пораженные ткани.
